Рэки Кавахара - Ускоренный мир 9 - Семитысячелетняя молитва

— Но… самое неизгладимое, самое яркое впечатление, навсегда отпечатавшееся в моем сердце, на меня производили твои небесные полёты с расправленными крыльями. Когда ты летишь быстрее ветра, быстрее кого бы то ни было... ты… выглядишь почти как мой брат, включающий шестую передачу… на финишной прямой…

Наконец чудесным образом поддерживавшийся всё это время баланс нарушился, и крупные капли, державшиеся на ресницах Рин, покатились по её щекам.

Они пересекли её по-мальчишески отчётливые черты лица и упали на футболку Харуюки.

— Мне… всегда нравилось смотреть, как ты летаешь в небесах Ускоренного Мира. Мне всегда нравилось гнаться за тобой по земле, когда мы с тобой сражались. Твоя форма… словно чистейшее воплощение скорости…

Её голос дрогнул и прервался. Рин опустила взгляд, обронив ещё несколько слёз. Она глубоко вдохнула и через несколько секунд с болью в голосе продолжила:

— Но… но после всего этого я… не задумываясь о последствиях, совершила глупость… и из-за неё… над тобой нависла угроза…

«Э, о чём ты?» — едва не успел удивиться Харуюки, но вновь вспомнил о своём положении.

Ведомый яростью, он призвал Броню Бедствия, окончательно слился с ней, став Шестым Хром Дизастером, и потому решил, что должен сам положить конец своему существованию как бёрст линкера ради безопасности его Легиона. Но, как заметила Рин, поводом для этого стало то, что Харуюки увидел смерть Аш Роллера на неограниченном нейтральном поле.

Аш попал в засаду Олив Граба и остальных владельцев ISS комплектов потому, что он (или она) проигнорировал указания своего учителя, Скай Рейкер, погрузился на неограниченное нейтральное поле раньше, чем нужно, и в одиночку отправился в довольно далёкое путешествие, несмотря на то, что это крайне опасно.

Но цель этого путешествия заключалась в спасении его «братана», Буш Утана. Как и Олив, тот был заражён ISS комплектом, но пытался избавиться от его влияния. Именно для того, чтобы помочь ему, Аш и был вынужден действовать в одиночку. Разве кто-то мог обвинять его за то, что он сделал?..

— А… к-кстати, — Харуюки вдруг вспомнил кое-что, что следовало спросить гораздо раньше, и обратился к сидевшей вплотную к нему Рин, — В-вы с Буш Утаном смогли выйти через портал?..

— …Да. Мы с У сделали так, как ты и сказал, и после воскрешения побежали в сторону станции Сибуи…

— Я-ясно… ох, слава богу…

Но стоило Харуюки вздохнуть с облегчением…

Как склонившаяся голова Рин качнулась и уткнулась в грудь Харуюки.

Харуюки моментально и окончательно застыл, а в следующее мгновение ощутил, как к его спине мягко, но уверенно прижалась маленькая ручка. С учётом того, что со стороны эта сцена выглядела так, будто они обнимались, сидя наедине на заднем сиденье машины, заклинание «это Аш Роллер» уже не работало. Хотя мысли Харуюки почти полностью остановились, сердце его билось на максимальной скорости, вступая в противоречие с принципом ускорения сознания Брейн Бёрста…

Когда Харуюки потратил остатки своего сознания на эти размышления, от прижавшегося к нему тела донёсся едва слышный голос:

— Я… всё видела. Чтобы спасти нас с У, ты призвал… ужасное Снаряжение. Это ведь… Броня Бедствия? Та самая, от которой ты уже избавился бы, если бы я тебе не помешала…

— …

Харуюки попытался открыть рот, но не смог ничего сказать. Когда он вдохнул в следующий раз, он ощутил цветочный аромат, доносившийся от тонких, блестящих волос Рин.

Из груди его, словно на этот запах, стало подниматься странное, сильное чувство. Оно было похоже на беспокойство и волнение, но в то же время отличалось. Его грудь зудела, словно по ней изнутри водили мягкими шипами…

— Это… неправильно… ты не можешь покинуть небеса Ускоренного Мира ради того, чтобы в нём… осталась я.

Харуюки уже начал поднимать руки, чтобы попытаться сделать хоть что-то, но слова Рин вновь парализовали его, и руки так и остались висеть в воздухе.

— Ведь… всё это время я сражалась в этом прек-расном и жестоком мире только благодаря тому… что в нём был ты. Только ради того, чтобы ви-деть, как ты летаешь в небесах, и как играет на твоей броне свет солнца на «Закате» и огни костров «Постапокалипсиса». Каждый день… когда я еду на автобусе в школу или обратно, я с наслаждением думаю о том, напасть ли мне сегодня на тебя самой, или на меня нападёшь ты…

Тут тонкий шёпот и жаркое дыхание Рин прервались, и она подняла голову.

Её взмокшие от слёз глаза посмотрели прямо на Харуюки. А затем с бледно-розовых губ этой девочки, бывшей в другом мире вечным соперником Харуюки, отчаянным постапокалиптическим байкером, с хохотом разъезжающим на американском мотоцикле, скатились слова: