Виталий Вавикин - КвазаРазмерность. Книга 3

Свечи на парящей за спиной площадке вспыхнули, облизав желтыми языками пламени стены. Огонь за мгновение охватил сводчатые потолки и устремился к алтарю. Но вместо того, чтобы сжечь призрачные картины, он придал им сил, вдохнув жизнь. Блеклые силуэты вспыхнули россыпью цветов. Игровые протоколы точки сборки отреагировали мгновенно, обострив восприятия. Картины на стенах распустились, проникая в сознание видениями далекого прошлого, придуманного разработчиками.

Саломея увидела высокие горы, на пиках которых бушевали вулканы. Серый пепел скрывал солнце, а по склонам гор вместо магмы текли реки крови. Это были времена, когда человечество только зарождалось – дикое, жестокое, похожее на своих первородных богов. Саломея видела десятки войн: крошечных и безбрежных, захватывающих целые материки огнем безумия.

Смерть не знала пресыщения. Плач, крики и смех победителей сливались воедино, формируя песню жизни. Все было хрупким, относительным, но в то же время нерушимым и ясным. Милость и кара. Боль и страдания, превращенные в желанные мгновения сладострастия. Смерть и безумие. Хаос, в котором рождался порядок, и порядок, где вновь зарождался хаос. Плоть. Мясо. Зубы. Страх и отчаяние, внутри которых зарождается свет и надежда, разгоняющая мрак.

Для Саломеи этим светом стал окруженный жрицами алтарь в храме – маяк, к которому она продвигалась подобно человечеству на пути от рассвета к зениту цивилизации. Последние мысли принадлежали программам, установленным в ТС Саломеи, но легче от этого не становилось. Восприятия, как и собственная личность, были готовы развалиться на части. Игровые протоколы деградировали, превращая игрока в животное. Больше всего хотелось встать на четвереньки и завыть, но где-то подсознательно жужжало назойливой мухой понимание, что сдаться уже нельзя: ты либо соберешь силы в кулак и доберешься до алтаря, либо вылетишь из игры.

«Ну уж нет! – разозлилась Саломея. – Только не так. Не в окружении глупых образов, рожденных больным воображением разработчиков, насмотревшихся древних реконструкций хронографов». Она попыталась представить, как один из братьев, по вине которых ей пришлось играть, будучи в прошлом одним из разработчиков «Фив», создает каркас храма Иакха, образы старых жриц, основные схемы взаимодействия с игроком…

– Иакх! – прошелестели жрицы полушепотом-полустоном.

Сняв капюшоны имитации, словно почувствовав свою уязвимость, впервые посмотрели на игрока. У старух не было зрачков – за веками извивались желтые языки пламени свечей.

– Мне не нужен ваш бог. Мне нужна Афна, – попыталась торговаться Саломея, решив поверить Джаво, что они оказались здесь неслучайно.

– Афна? – прошелестели имитации, и пламя свечей в их глазах вспыхнуло ярче, облизнув своды желтыми языками, подарив новые видения и образы.

Адаптивные схемы восприятия перенастроились на прием новой информации. Саломея увидела, как рождается древний бог храма, в который она осмелилась войти. Пламя на стенах и потолке создало детали жизни культа Сабазия – извращенного богохульника, который вместе с падшей жрицей Кибелой и ее верными нимфами устраивал дикие ночные мистерии. Саломея не хотела смотреть на бесчинства, но что-то не позволяло ей отвести взгляд, пока она не увидела среди нимф Афну – почти божественное создание в эпицентре разверзшегося земного ада. Разве может нимфа отказаться от того, чтобы следовать за хозяйкой?

Саломея почувствовала, как игровые программы начинают загружать в системы восприятия сопереживание.

«Чертовы пазлы! – подумала она, вспоминая предоставленные минувшей ночью в комнате личных достижений сведения на Афну, где ни слова не говорилось о том, что она нимфа. – Сколько еще нужно разгадать глупых тайн, чтобы избавиться от поручения?»

Огненные картины, проникая в сознание, показали рождение Иакха – ребенок древних богов, подаренный Сабазию в благодарность за преданность бесчинствам и непокорность новым богам. Афна полюбила младенца с рождения. Саломея видела, как нимфа воркует возле непризнанного бога, которого Сабазий с рвением безумца пытался приобщить к своему культу, чтобы спасти от наследственной жестокости старых богов. Почившие родители маленького бога не знали пощады. Но в объятиях Кибелы и Сабазия окруженный заботой и покрытый поцелуями Иакх сохранял в себе силы бороться с тем, что уготовила ему природа. Порок исцелял лучше убеждений.