Дмитрий Билик: Фортификатор

Тот недоуменно посмотрел на меня, всего секунду, потом неторопливо прицелился и выстрелил. На нас с упорством барана, которого ведут на заклание, шел последний пехотинец. Его уже изрядно потрепало — броня была подпалена, один наплечник сбит, шлем деформирован, но дурачок двигался вперед. Ну что ж, извини. Пух-пух-пух, одновременно выстрелили еще два бластера вместе с моим. Все, баста.

Я отбросил оружие в сторону, сел, облокотившись спиной на одну из стен, и вытянул ноги. Сейчас бы сигаретку электронную, а еще лучше грамм двести спиртосодержащей жидкости, да закусить салом с черным хлебом и луком. Только всамделишными. Настоящей едой, как угощал дед в детстве, а не этим синтетическим заменителем. Хорошо бы напиться до беспамятства, чтобы забыть все, вот только хрен там.

— Какими судьбами я вообще здесь? — Прошептал чуть слышно и закрыл глаза.

— Андрюха, а что врач сказал? — заботливо прошелестел Бийрут.

Я знал, что он меня подначивает, но не обижался. Мужик хороший, хоть с виду угрюмый и темнокожий, что странно для нашего второго доминиона, однако ж мы с ним уже семь лет вместе работаем.

— Что жрать мне надо меньше, — выдохнул я. В последнее время и вправду себя подзапустил. Вместо подтянутого атлета, который частенько смотрел на меня из зеркала совсем недавно, там теперь поселился круглолицый довольный боров с двумя подбородками.

— Меня бы спросил, я бы тебе и так сказал, — заржал Бийрут. — И к врачам не ходил, драгоценные единицы не тратил.

— Чья бы корова мычала.

Напарник придирчиво осмотрел себя в зеркало.

— Наговариваешь. Я еще хоть куда.

— Ты каждую неделю хоть куда ходишь. Того и гляди, жена узнает.

— Я мужчина такой, горячий. Мне женщины нужны разные, чтобы кровь играла. Вот женишься, поймешь.

— Не дай Бог, — теперь засмеялся я.

Мы пролетели над торчавшим из густого тумана шпилем МГУ — единственным напоминанием старого разрушенного мира; и перешли на узкополоску первого уровня, по которой почти никто не летал по весьма простой причине — скопление ядовитых испарений, поднимающихся с земли (или того, что от нее осталось), здесь было гораздо выше нормы. Подобные трассы широко использовались флейсерами для нелегальных гонок, а Воздушно-патрульная служба Конфедерации, мы то есть, должна была это пресекать. Ну или пытаться.

Я нажал на дисплее пару кнопок, и в кабине зазвучал голос Дэвида Гилмора, певшего еще об одном кирпиче в стене.

— Опять свое старье крутишь, нет чтобы поставить рейв-фри или басс-бой.

— Слушай сам свою долбежку, — отрезал я. — В нашем мире и так осталось слишком мало смысла, хотя бы ты меня его не лишай.

— Как угодно.

— …Помогите! Нет, не надо, пожалуйста! Игорь, пусти, ну пожалуйста…

Голова сама повернулась к поребрику, где завис в воздухе двухместный спортивный флаер, покачивающийся от происходившей внутри борьбы.

— Бийрут, останови.

— Андрей, ничего не нарушают ведь.

— Ты охренел, что ли? Не слышишь?

— Андрей, — виновато и тихо сказал напарник. — На номера посмотри.

Бийрут отвернулся в сторону, старательно рассматривая что-то вдалеке. А я уставился на четыре единицы и многозначительное «B» в конце. «Министерские», как у нас их называли. За остановку такого флаера могли не только уволить, но и значительно подпортить будущее в целом. Вон Грег Балиев, говорят, до сих пор работу ищет. Но блин, я же не паскуда последняя.

— Останови!

Бийрут послушно притормозил у поребрика — широкой решетки, примыкавшей к гигантским небоскребам, которые в свою очередь поддерживали и соединяли друг друга многочисленными мостами и горизонтальными лифтами.

— Андрей, извини, но я не пойду.

— Я и не прошу.

— Андрюх…

— Не надо слов, подари «Рафаэлло», — вспомнил я рекламный слоган крошечных лакомств из переработанной древесины, сверкавший на каждом углу.

Решетка заскрипела под моим весом. Все-таки надо заняться собой. Я поправил бронекостюм — сопротивление нам оказывали редко, потому что закон гласил: «противодействие при аресте — огонь на поражение». Конечно, неадекваты попадались, но это так, маленькая погрешность на фоне общей положительной статистики. В открытую конфронтацию со служителями закона никто не вступал. Правда, и министерских никто не задерживал, кто знает, что сейчас будет? Я на всякий случай расстегнул кобуру и, подойдя со стороны пассажира, постучал. Возня прекратилась, и приоткрылось окно.