Александр Прялухин - Ненавижу игрушки

– О, да! – он вдруг спохватывается, начинает натягивать брюки прямо на голое тело, – Извини, не хотел тебя смутить. Просто вчера ты уснула прямо в душе, а моя комната совсем рядом, вот я и принес сюда.

– Твоя комната? Больше похоже на склад.

– Да, ты права. Это мастерская. Зачем занимать место в общей спальне, если я все равно торчу здесь круглые сутки? Выпросил у отца Кирилла кровать.

– Не приходила в голову мысль позвать кого-нибудь из женщин, чтобы меня разбудили? Обязательно было тащить к себе?

Понимаю, что щеки у меня краснеют – представила на миг, что могло случиться ночью, пока была в забытьи.

– Нет, нет! – словно догадавшись о моих мыслях, парень машет руками, – Ничего такого я не делал! И ночью к тебе не притронулся, честное слово!

«Не врет, пожалуй. Какая бы усталость не навалилась на меня вчера, „такое“ я все равно почувствую». Он протягивает мне руку.

– Андрей.

Я еще сомневаюсь секунду, но отвечаю на рукопожатие.

– Вероника.

– Можно Вера? Или лучше Ника?

– Без разницы. Только не Века.

Вижу, что на его улыбающемся лице появляется несколько лишних морщинок, он опускает взгляд. Видимо, понимает – кто мог меня так называть.

– Твоя одежда, – протягивает мне сверток, – Лежала на полке, в душе.

«Попросить его отвернуться? Вот еще!».

Встаю, откидывая одеяло, начинаю одеваться, делая вид, что не обращаю на парня никакого внимания. Несколько мгновений он завороженно пялится на мое тело, потом резко отворачивается.

– Значит, ты здесь вроде мастерового?

– Ага, – он осторожно поворачивает голову, проверяя – оделась ли я.

– Наверное, про тебя мне говорил отец Кирилл.

– Что говорил?

– Что ты можешь починить мне руку, – правой приподнимаю левую, – Бионический манипулятор. Что-то хрустнуло, когда врезала охотнику.

Андрей осторожно обхватывает сильной ладонью запястье, но не глядит на него – с нескрываемым сожалением он все еще смотрит мне в лицо. Догадывается, через что пришлось пройти, прежде чем я оказалась в их монастыре.

Быстро пробегает пальцами по руке, достает какой-то прибор с маленьким экраном, прикладывает сначала к моему плечу, потом спускается все ниже и ниже.

– Ограничение по нагрузке?

– Да. Пятьсот грамм, если по инструкции. Ну, максимум кило. Как догадался?

– Сломаны все три балки усиления: видимо, облегченная версия, более хрупкая. Обычно, чтобы их сломать, нужна куда большая нагрузка. Да и дополнительных стабилизаторов у тебя там целая куча. Так бывает только с манипуляторами для тонкой работы.

Откладывает прибор, начинает копаться в ящиках с инструментами, запчастями.

– Я могу поставить нормальные балки, если хочешь.

– Нормальные?

– Такие, с которыми рука выдержит вес в два раза больше твоего.

– Но это нарушит все настройки!

– Нарушит. Поэтому тебе решать. Правую можешь оставить как есть, для точной работы. А левая будет ударной. Со временем адаптируешься, хотя, конечно, мозг будет долго привыкать.

Закусив губу, я раздумываю, но не слишком долго.

– Надо резать?

– Конечно.

– Тогда режь!

Андрей усаживает меня к столу, кладет на него клеенку, когда-то белую, сейчас покрытую пятнами, бурыми разводами. Работает он деловито, словно так и планировал – заняться с утра пораньше вскрытием чьей-то искусственной руки. Рядом лежат заготовленные штыри, отливающие матовым металлическим блеском. Мне не хочется смотреть, но я почему-то не смею отвернуться, уткнувшись взглядом в бледно-розовую кожу своего предплечья.

Скальпель скользит легко, ровно, оставляя тонкую красную полосу. Она набухает, по коже скатываются капли крови. Щипцами Андрей расширяет рану, промокает ее несколькими кусками ваты, заползает внутрь какой-то штуковиной, больше похожей на отвертку механика, чем на инструмент хирурга.

– Не шевели пальцами.

– Я стараюсь.

Боль блокирована, но неприятные ощущения остаются. Парень раскручивает крепления, отодвигает вспомогательные узлы, обычными плоскогубцами выдергивает поврежденные детали.

На клеенку уже натекло много крови, кожа на руке, перетянутой на плече жгутом, стала почти белой. Я с тревогой перевожу взгляд на Андрея. Он пытается меня успокоить:

– Не переживай, это регенерирующаяся органика, потом все быстро восстановится.

Легко ему говорить. Чувствую, как подступает тошнота. Скорее бы уже закончил!

Устанавливает новые балки, закрепляет их, проверяя сильными рывками в разные стороны, от которых мне становится еще хуже. Наконец, склеивает рану чем-то полупрозрачным, похожим на гель. Закрывает разрез широкой полосой пластыря.