Шакирова А - Единственная из чужой Вселенной

Не мудрено, что эта скромная с виду девушка бесстрашно бросилась за подругой в неизвестность.

У меня резко схватило внизу живота.

Прежде такого не случалось. Тугим узлом свело мышцы возле лобка - мгновенно, неожиданно. Казалось, туда вылили расплавленный металл.

Привычный к ощущениям взросления, после встречи с Миленой, я задрожал от боли.

Вот она, новая причина, почему у верианцев лишь одна единственная. Тело, однажды навострившись готовиться к слиянию с женщиной, менялось стремительно, принося дикие муки.

Двадцатка слуг вывели меня из оцепенения.

Изелейна нервно улыбнулась - губы вздрагивали. Мой подогретый красотой единственной вид слегка ошарашил ее. Плохо.

Сэл замер у "дырявого" окна, глазея на Даритту, наверное, так же, как и я непроизвольно "пуская слюни". Полукровки встревоженно сошлись в центре комнаты, косясь то на нас, то на Путника.

Куратор грузно плюхнулся на кровать и что-то пробормотал в их сторону.

Даритта ахнула, Изелейна пораженно подняла брови. Какая из новостей, что должны свалиться на головы полукровок, так обескуражила их, разочаровала? Многое бы отдал, чтобы понять, хотя бы в общих

чертах. Нонкс бросал на меня беспокойные взгляды - разделял страхи.

Куратор не разменивался на наши с Сэлом переживания.

Даритта приоткрыла рот, но Изелейна опередила ее. Судя по интонации, это был вопрос.

Путник решительно мотнул головой, ответил что-то резкое, безапелляционное. Даритта пожала плечами, с какой-то обреченной усталостью, Изелейна вздохнула и кивнула.

Внутри меня нарастала тревога - до холода в желудке, до сведенной спины. Что они обсуждали? Как избавиться от нас с Сэлом? Куда переехать из Нийлансы, подальше от сумасшедших верианских принцев?

Путник разразился длинной речью. Даритта внимала, приоткрыв рот, Изелейна окаменела. Только грудь все чаще вздымалась, как волны в шторм.

Полукровки то и дело метали в меня с Сэлом растерянные взгляды - куратор явно упоминал нас в монологе.

Закончил он наверняка вопросом. Интонация и голос взвились, фраза оборвалась на высокой ноте.

Девушки помедлили. Изелейна бросила на меня странный, смущенный взгляд из-под опущенных ресниц. Даритта же, напротив, внимательно изучала Сэла - с ног до головы, словно впервые его видела.

Я понял, что не дышу, сердца, казалось, взяли паузу между ударами.

Да что происходит-то?

Сэл, как и я, встревожился не на шутку.

Потемнело, осунулось лицо, сжимались и разжимались кулаки, взгляд метался по комнате - от полукровок ко мне и Путнику.

Куратор повторил неведомую фразу.

Девушки выждали паузу, прошлись взглядом по нам с Сэлом еще раз. Мои сердца больно екнули и опустились куда-то вниз.

Путник не сводил глаз с Даритты и Изелейны. Полукровки послушно закивали.

Куратор обернулся ко мне - без предупреждения, ни с того, ни с сего распорядился, как главнокомандующий на плацу.

- Мейлордин, вам с Сэллиомнером придется разместиться в комнатах рядом с девушками. Только так мы сможем более-менее успокоиться на счет нападения на них энерготварей.

Даритта уронила голову и смотрела на Нонкса исподлобья. Он растерянно приоткрыл рот, теребя руками шаровары - нервничал, не понимал ее реакции. Как и я не понимал реакции Изелейны. Единственная то

отводила глаза, то смотрела пронзительно, словно видела насквозь.

...

(Рэм)

Стоит отлучиться из дворца на несколько дней, и все рушится.

Так говорил мой отец. Айстрайнен нечасто покидал родовое гнездо и еще реже - страну. Мало путешествовал по Галактике, почти не видел иных миров.

"Исколесив" едва ли не все обитаемые планеты содружества, я, как никто, наверное, понимал - сколько потерял отец.

Смелые фантазии блекли по сравнению с реалиями чужой природы. Растениями, какие и во сне не приснятся, животными, которым самое место в фантастических книгах и фильмах. Я смаковал диковинки других

миров, как наслаждается гурман тончайшими вкусами иноземных блюд. И возвращался на родину, полюбив ее еще сильнее.

Сегодня я слишком хорошо понял, почему отец добровольно лишил себя инопланетных чудес, фактически заточив себя на Миориллии.

Милена покормила Ламилльера и уснула вместе с малышом. Я переложил сына в кроватку, укутал жену одеялом и присел, наблюдая, как они мирно посапывают.

Мягкое тепло обволакивало коконом безмятежности. Улыбка не сходила с губ. Я позволил ей растянуться "до ушей", оголить зубы - неприлично для короля, принца, но простительно отцу счастливого