Аполо - Fallout - Equestria - Long live the Queen![

— Да.

— Мой тебе совет, дыши через нос. — посоветовал Магистр, разворачивая меня лицом к себе, после чего я ощутила мягкие губы, нежно коснувшиеся моих. Нежнейший поцелуй который я мола себе вообразить, постепенно становился всё более требовательным и внезапно длинный гибкий язык Божества обнаружился у меня во рту. В этот момент моё сознание наконец решило, что с него хватит, после чего я отключилась.

Ноктюрн… Я ведь помню её такой маленькой… Неуклюжей крохой, пытавшейся укусить меня своими только-только начавшими резаться зубками… Помню малышкой, восторженно внимавшей моим лекциям о природе магии, которые я читала всем желающим жеребятам. Я помню, как она, с присущей жеребятам непосредственностью задавала мне свои вопросы, как она делилась своими наблюдениями и переживаниями…

В Кристальной Империи, когда я лежала с ней в обнимку на холодном кристаллическом полу, зализывая крохотные ранки от моих клыков, и издавая тихое, успокаивающее гудение, я внезапно поняла с немыслимой прежде чёткостью: Ноктюрн выросла, она уже не маленькая кобылка. И, вслушиваясь в её эмоции, поняла ещё одну важную вещь, которую умудрялась не замечать доселе, моя маленькая пони, любит меня. Но не как материнскую фигуру, друга или учителя… Нет, Ноктюрн видит во мне кобылу, она желает меня, со всей страстью присущей молодости, желает обладать мной… Ноктюрн, незаметно для себя самой, влюбилась в Солар Флэр.

Нет, любовью это пока называть рано. Да, она хочет меня. Несомненно, она восхищается мной. Но это не любовь… пока что. Всего лишь влюблённость, которую можно перебороть, через железную дисциплину, которая вбита ей в подкорку, через силу воли, или через боль, вызванную отказом…

А можно дать этому чувству пустить корни, окрепнуть и расцвести, став той самой Большой и Чистой Любовью, о которой поэты слагают песни, что переживают века, ради которой разумные идут на край света, чтобы доказать: они достойны, благодаря которой они действительно становятся достойными, и которой так отчаянно желают создания подобные мне.

Выводы сделаны — настал час размышлений. Глубокий самоанализ занял у меня неожиданно много времени. В это время я жила как-будто по инерции. По инерции я играла с Вивер, которая, движимая жеребячьим любопытством исследовала окружающий мир, по инерции отвечала на запросы пони, что приходили к моему трону, по инерции я сожгла грифоньего ассасина, что безуспешно попытался пристрелить меня, по инерции я медитировала на крыше Улья.

И всё это время, каждый миг, я пыталась сформулировать вывод, что же я собираюсь предпринять в связи с открывшейся ситуацией. Отвергнуть Ноктюрн? Если да, то как не сделать это так, чтобы не разбить ей сердце? Принять её? А в этом есть хоть какой-то смысл, если я её не люблю? Не делать ничего? Но бездействие — это лучшая тактика только тогда, когда ты стремишься сделать всё только хуже.

Что я чувствую к Ноктюрн? Ну, я однозначно испытываю к ней плотское влечение… как в общем-то и к любому живому существу которое я встречала, вне зависимости от возраста, пола и биологического вида. А потому это не показатель.

Однозначно я горжусь её успехами, но какой учитель не гордится, видя, как его ученик преуспевает, совершенствуя своё мастерство?

Беспокоюсь ли я за неё? Конечно же, и это, в общем-то естественно, потому что если наличие у меня романтических чувств к Ноктюрн и остаётся под вопросом, то вот тот факт, что она мой близкий, да и общем-то единственный, друг не вызывает у меня никаких сомнений.

Но вот люблю ли я её? И если нет, то могу ли? Я не знаю ответа на этот вопрос, и это меня удручает. Эх, жаль, что в делах сердечных я понимаю чуть больше чем ничего. Будь у меня хоть какой-то опыт на этой ниве, и я бы так не терзалась…

— Хм, возможно я смогу тебе помочь? — раздался слева от меня голос жеребца, вызвавший у меня ощущение что где-то я его слышала… вот только где…

Пока разум пытался определить это, натренированное тело среагировало само, вскочив на ноги, одновременно задвигая игравшуюся с моим хвостом Вивер мне за спину, а на моём роге затанцевало, готовое сорваться в свой славный полёт, боевое заклинание.

Мгновением позже я увидела того, кто со мной заговорил, и в миг, когда я взглянула на него, мои очки начали едва заметно нагреваться. Высокий, худощавый жеребец, одетый в длинный чёрный плащ, скрывавший его фигуру, стоял прямо передо мной, развернувшись ко мне боком и нахально прислонившись к перилам, смотрел на назревающий закат. Шерсть его была коричневато-чёрной, того самого цвета, который бывает, когда на снежно-белое полотно выливают чёрный алхимический краситель низшего качества, и лоснилась, мои глаза не обманешь, от покрывающего её трупного яда, из-под надвинутого на глаза капюшона выбивалось несколько растрёпанных снежно-белых локонов, похожих на обрывки паутины, и в тени, которую отбрасывал капюшон хитро сверкали кроваво-красные глаза, с зрачками, которые были расширены как у безумца, заполненные пульсирующей тьмой, в которой плясали жуткие золотые искры. Из центра его лба вырывался длинный рог, в завитках которого бегали алые блики заходящего солнца, придавая незнакомцу ещё более зловещий вид.