Владимир Смирнов - Тульпа

– В исправленной реальности, – поправил КуДзу. – Тульпа это другое. Социальная база хранит виртуальные портреты всех граждан; обращаясь к ней, можно точно просчитать реакцию любого человека на любое действие и на любую фразу. Поразительно точно, мы и сами первое время не могли поверить. С любым человеком можно встретиться в виртуале, побеседовать и даже вступить в физический контакт. Этот виртуальный образ мы и назвали тульпой. Но при желании можно внести в выбранный портрет некоторые изменения, и тогда результат будет совсем иной.

– Какие изменения?

– Да почти любые. Например, захочется тебе встретиться с одноклассницей, которой ты не нравишься – и в исправленной реальности она будет от тебя без ума. И, конечно, внешность ей можно подправить – грудь увеличить или уменьшить, цвет волос изменить, веснушек добавить или убавить. Все что угодно, хоть цвет трусов…

– Понятно! – поспешно перебил Серфер, краснея. – А без исправлений можно попробовать?

– Тебе можно, – подтвердил КуДзу, – но теперь уже в другой раз.

15 лет 15 дней, утро

Серфер поймал себя на том, что снова смотрит на Таньку. Все мысли просто отключились, он даже не мог сказать, сколько времени пробыл в таком трансе. Учитель что-то говорил, меняя картинки на экране, но слова пролетали мимо, никак не воспринимаясь.

КуДзу сказал, что можно поменять все, даже цвет трусов. А если не менять – он будет таким же, как в реале? И база его знает? Наивный вопрос; конечно же, база знает. Она еще и не то знает – и цвет, и размер, и где и когда куплены, и сколько раз стирались. База знает гораздо больше, чем покажет в итоге. Просто потому, что визуализировать можно только крошечную вершину айсберга, а весь гигантский массив информации, стоящий за ней, будет лишь смутно подразумеваться.

О чем это я! – оборвал он себя. – Я же не собираюсь… Конечно нет, никто ничего не покажет и не увидит! Это же Танька!

Танька давно волновала Серфера, непрошено вторгаясь в его мысли. Хотелось подойти к ней, заговорить, посмотреть в глаза. Раньше это получалось как-то само собой, но где те времена. Теперь все изменилось; рядом с Танькой он мгновенно глупел, мялся, мямлил что-то невнятное и в итоге начинал себя ненавидеть. Стыдно даже представить, как это смотрелось со стороны.

Но этот позор преследовал его только в реале; в мечтах же он, конечно, вел себя уверенно, говорил красиво и немногословно, а Танька слушала его с молчаливым восхищением. И в мечтах они всегда были одни, тогда как в реале, подходя к девчонке, он сразу оказывался в центре внимания, под хищным прицелом десятков любопытных глаз. Это тут же выбивало Серфера из колеи, и остатки уверенности в себе мгновенно испарялись.

Один раз Танька даже приснилась ему. Он держал в ладонях ее лицо, а она смотрела на него снизу вверх щемяще-беззащитным взглядом. Внутри у него что-то схлопнулось, и он проснулся.

А в прошлом году ему приснилась Гуля – одноклассница, ничем особо не выделявшаяся, разве что в созревании чуть опережающая своих сверстниц. Но то, что он делал с ней во сне… Сюжет, записанный на носитель, наверняка потянул бы на отправку в нетолерантную зону. Серфер догадывался, почему в этой роли оказалась именно Гуля – однажды он случайно дотронулся до нее, столкнувшись на физкультуре. Совершенно случайно; она сама на него налетела. И ведь прекрасно знала, что сама; но все равно посмотрела с таким нескрываемым ехидством, как будто он специально это подстроил. А на следующей перемене, увидев Гулю в кругу хихикающих подруг, Серфер не на шутку испугался – ему показалось, что сейчас она рассказывает им выдуманную историю «как Пашка меня облапал». И долго потом он вздрагивал, услышав за спиной девчоночье хихиканье.

Сон с Гулей был восхитителен и завершился обильной поллюцией. Серфер подумал, что с удовольствием пережил бы его еще раз. Внезапно его кольнула неприятная мысль – но ведь Гуля из сна это, по сути, та же самая тульпа. Только менее реальная, менее детализированная, менее управляемая. Прекрати немедленно! – приказал он себе. Сделать что-то подобное в исправленной реальности было бы преступлением, потому что там все действия осознаны. А за сознательные поступки всегда надо отвечать, даже если при этом нет пострадавших. Зато сон – он как бы сам по себе, в нем с тобой просто что-то происходит, и ты ни за что не отвечаешь.

Но это утешение было ложью. Серфер помнил, что последняя стадия того сна была вполне осознанной. Когда он полез Гуле под юбку, он уже знал, что это сон. И желал он в тот момент лишь одного – продлить сновидение как можно дольше и продолжать делать то, чего делать нельзя. Я настоящий преступник, – подумал он с тоской. – Возможно, это и есть главный признак взросления. Как все-таки жаль, что детство так быстро закончилось.