Михаил Савеличев - Лабиринт для Минотавра

Нить уверенно выбирала коридоры и колодцы, несколько раз приходилось нырять, и отпрыск, к удивлению Минотавра, весьма ловко справлялся, несмотря на громоздкий, обвисший складками скафандр с выцветшими оранжевыми полосами. Он думал, что придется ее подталкивать, но под водой Нить двигалась даже увереннее. Она позволяла себе подшучивать над неповоротливым, по ее мнению, Минотавром, который давно лишился того инстинктивного навыка передвижения в водной стихии, что хранится в мышцах рук, ног, тела отпрысков. Нелепой рыбкой она кружилась вокруг Минотавра, поддразнивала, смеялась широко разинутым ртом, пуская воздушные пузыри.

Минотавр старался не обращать на проказы Нити внимания, сосредоточенно греб руками и ногами, держал дыхание, и в очередной раз задавался мыслью – не сон ли это, уж слишком легко он согласился последовать за бедовым отпрыском. Нить не вызывала в нем ничего, кроме желания сцапать ее за ногу во время очередного проплыва вокруг него и наподдать, дабы неповадно было выкидывать шуточки со взрослым.

Раздражала она его, а не отцовские инстинкты будила, из чего Минотавр предположил – в предыдущей жизни отпрысками не обзавелся. И даже смутные предания о первоводных временах, когда жившие на материнских болотах племена в особо голодные периоды не брезгали пожиранием себе подобных, в основном, конечно, потомства, не казались Минотавру столь уж жуткими, он вполне допускал, как при определенных обстоятельствах подобный акт может стать родом гипостазиса милосердия, дабы отпрыски не мучились голодом, а взрослые восполняли силы для охоты и защиты племени.

Несколько раз им попадались иллюминаторы – редкость для Санаториума. Минотавр не преминул в них заглянуть, но не увидел ни звездного неба, ни светила, ни планетоидов, ни Пояса астероидов, а встретил его пейзаж побережья, где темные волны накатывали на черный песок, оттуда торчали камни. Чем-то знакомым сквозило от запечатывающей иллюминаторы картины, а то, что это проекция, сомневаться вряд ли приходилось, иначе следовало предположить, будто Санаториум находился не в космическом пространстве, а покоился на поверхности какого-то планетоида.

– Быстрее, быстрее, – поторапливала Нить. Они выныривали из наполненного водой отсека и продолжали путь по сухим переходам, не удосужившись воспользоваться сушильней, за ними тянулась цепочка лужиц, выдавая их путь преследователю, если бы таковой отыскался и взялся вернуть злостных нарушителей режима Санаториума на предписанные им места. – Сюда, сюда, ты разве не видишь?! Тут проход!

Эти слова Нити внезапно заставили Минотавра сделать малоприятное для собственного самолюбия открытие – за время пребывания в Санаториуме он не замечал, в общем-то, очевидного – коридорами и отсеками напоминавший лабиринт Санаториум таковым и являлся. Кроме непостижимой логики ветвления переходов он обладал частью, ловко замаскированной от возвращенных, поскольку именно на них и рассчитаны подобные иллюзии. Когда Нить шагнула в сторону и исчезла в стене, Минотавр замер на месте, пытаясь сообразить – является ли исчезновение отпрыска доказательством, что происходящее – всего лишь достоверный, но все же сон, или в совершенно гладкой и непроницаемой на вид стене, покрытой бурыми разводами, имеется скрытое отверстие.

Даже когда Минотавр подошел к месту исчезновения Нити и внимательно осмотрел его, никакого люка, отверстия и даже трещины не обнаружил. Стандартно литая поверхность, протяни руку и ощутишь кончиками пальцев надежность, воплощенную в ней конструкторами, инженерами, монтажниками. Тут не только Нить не проскользнет, космическая волна с большим трудом преодолеет окружающие станцию защитные поля и вот этот антирадиационный монолит.

Так утверждали глаза, но протянутая рука опровергала достоверность виденного. Иллюзия, сотворенная настолько ловко, что поневоле возникало чувство обиды – кто не пожалел сил, чтобы возвращенный по имени Минотавр стоял перед открывшимся проходом, мучительно соображая даже не о том, куда исчезла Нить, а сколько подобных иллюзий он принял за нечто достоверное, не пытаясь ни разу свернуть с путей, которыми водил его ловкач Вергилий.

– Ну, ты что? – Нить возникла из переборки, словно обрезанная наполовину, но тем самым еще больше нанося ущерб иллюзии, и Минотавр окончательно проник в нехитрую механику чуда, где задняя стена прохода, облитая пятнистой краской, сливалась с краями переборок, и там крылось отверстие. – Сюда! За мной!