Мария Лиханова - Соединение

Она полуприкрыла глаза. Теперь она видела серовато-коричневый пейзаж, черные дыры, которые тщетно старались заткнуть падающие сверху расплывающиеся белые глыбы. Она открыла глаза, сосредоточилась на стене – месте, где появилась расплывчатая клякса грязного света. Через некоторое время она почувствовала, что ослабла. Она продолжала скользить глазами по поверхности стены, снова и снова натыкаясь на почерневшую плитку и глянцевитую поверхность стекла.

Свет стал покидать небо и землю. Пространство заполнил серый пепел – он ложился на предметы и делал их темнее. Она смотрела вперед, вглядываясь в очертания черного окна. Ее взгляд затирал и рассредотачивал разлетающийся вокруг серыми мелкими частицами прах сумрака. Ее одежда была пропитана густой жидкостью – пространство придавило ее тело, похоронило ее под слоями праха, оно медленно вытягивало оставшиеся в ее теле соки.

Широкий невидимый тоннель простирался от нее до черной поверхности. Вот появились и черви – она испытывала благодарность к прижавшемуся к ней прямоугольному рту за то, что он питается и уничтожает ее тело. Появился свет. Ее глаза повторяли одни и те же движения: словно волны, налетающие на камни, они отступали от светящегося под прозрачной чешуей глаза, чтобы вернуться к нему и снова разбиться о его поверхность.

Она готовилась уйти – однако, сзади нее находилась женщина – теперь она полулежала на гибридном держателе, опершись на него спиной, ее голова была повернута к окну – женщина должна была закрыть глаза, чтобы не видеть, когда она двинется к выходу.

Темнота поглотила сумрак. Снег перестал идти. Небо под оболочкой окрасилось в синий цвет, что напоминало недавнюю метаморфозу стен здания, ставших в некоторых местах прозрачными, открывших скрывавшуюся под ними темноту. Ее силы тонули в темноте незамеченными, как и ее тепло – так могла бы впитаться в землю ее кровь.

Она дотронулась до своего лица – оно было немного мокрым. Она уже не чувствовала тело паразита, присосавшегося к ней. Возможно, его не было – возможно, пространство паразитировало на ее нервных клетках, откладывая в них личинки: образы окружающего мира. Скорее всего, ее восприятие делят бестелесные паразиты, борющееся за ее тело. Ее чувства распались на короткий срок, продемонстрировав сразу несколько разных картин реальности, словно в ответ на ее мысли, после чего мир снова сросся и окружил ее темными стенами, испещренными норами, и холодом.

Она закрыла глаза. Она смотрела на тело юноши, которое всплывало на поверхность из темноты, частично распадалось, уступая место идентичному телу, снова всплывавшему из глубины, чтобы плавать в его останках и т. д.

Она открыла глаза, чтобы увидеть горящий в глубине здания свет. Она чувствовала необычное ощущение в груди, похожее на боль, как будто ее грудная клетка разваливалась сразу под воздействием внутренних и внешних сил. Она чувствовала слабую печаль, она прощалась с застывшим миром, понимая, что в нем не осталось ничего живого и все видимое – пустые оболочки давно вымерших видов, отлично сохранившиеся останки. Она могла усилить чувство, сделать его всеобъемлющим, опорным в восприятии реальности, сосредоточив внимание на носителе.

Она вспомнила о безголовом теле и о его ране в грудной клетке. Она хотела уйти, ее тело замерзло, но она боялась проделать путь назад. Тащить тело обратно было рискованно.

«В любом случае, причина распада не будет иметь значения, когда распад будет завершен. Не следует замедлять процесс. Разве что ради удовольствия – если тебе это доставит удовольствие, ты можешь, мы можем немного замедлить процесс. Какого черта? Вряд ли носитель является причиной. Он может являться причиной – пусковым механизмом. Он убьет тебя и даже не узнает об этом – в лучшем случае. На это стоит надеяться – надеяться, если ты ничего не собираешься менять».

«Носитель красив. Идеальная машина для убийства должна быть красива. Жестокость, облаченная в одежды красоты. Несовершенство хищника проявляется в сопротивлении жертвы. Идеальный хищник должен руководствоваться волей жертвы, чтобы избежать любого сопротивления. Если это условие соблюдено, хищник тождественен жизни. Если условие не соблюдено, мы заметим хищника, и, значит он обречен на существование где-то в зоне нашей непосредственной досягаемости, и мы начнем нашу охоту, чтобы им полакомилась смерть, которой мы одержимы, наша действительная смерть.