Евгений Искатель - Fallout - Истории Севера (Земля Свободы)

— Видишь. — продолжала Лэсси. — У них не мало добычи, видимо ограбили кого-то из идущих в Лилсити. Но они трусливые и слабые, если и нападают, то при большом численном перевесе, или на слабых и раненных.

— Что теперь? Эти тоже нас в рабство хотят продать?

— Нет. Нас с тобой ждёт разная судьба, и я даже не знаю, кому из нас повезёт больше.

— Что значит кому больше?..

— Тебя со временем зарежут и съедят. А меня… будут использовать, пока я им не надоем…

— Что? — не мог поверить Генрих. — Съедят? Чёрт!!

— Только не ной, как баба! Нужно что-то придумать.

— Баба?! — продолжал ныть Генрих. — Ты так говоришь, вроде мы в одном положении! Меня значит съедят, а ты отделаешься лёгким испугом и удовольствием?! Так?!

— Что?! — вновь вспылила Лэсси. — Лёгким блять испугом, и мать его «удовольствием»?! Ты хоть слышишь, что говоришь?! Ты их видел?! Да я лучше сдохну, чем позволю этому гнилому мясу к себе прикоснуться!

Генрих перевернулся на спину, утопая взором в глубинах голубого неба.

— Подумаешь. Ты женщина. Они не возьмут с тебя ничего такого, что бы было для тебя не свойственным, или не природным.

Лэсси хотела как-то ответить Генриху, но была так поражена его словами, что только открыла рот в молчании.

— Знаешь что? — сказала она через десяток секунд. — Иди на хуй, Генрих! — и отвернулась в другую сторону.

После ссоры они не разговаривали, Лэсси полностью поддалась своему отчаянию, Генрих же размышлял над тем, что можно предпринять в подобной ситуации, но надежда, и желание борьбы в его душе, постоянно сменялись чувством безысходности. В течении нескольких часов Генрих молчаливо наблюдал за гулями, не без доли интереса. Он всё пытался понять их мотивы, почувствовать их внутренние жилки, за которые можно было бы потянуть, что бы добиться своего, взвешивал и оценивал всё то, что смог прочувствовать. Взгляд его стал слегка фанатичным, а может даже слегка безумным. «Да. Да. Да» — частенько он едва ли слышно говорил сам себе под нос, а через какое-то время: «Нет. Нет-нет-нет..». Лэсси периодически поглядывала на него, взглядом приправленным хорошей порцией пренебрежения, ей казалось, что таким образом, он пытается привлечь её внимание. Среди гулей всё чаще пролетала фраза: «Пора бы поесть», но среди всего их разбросанного на этом временном месте стоянки мусора, Генрих с ужасом не мог обнаружить ничего съедобного. Когда о еде заговорили всерьёз, Генрих промямлил: «Да, сейчас, или никогда», и повернувшись к Лэсси сказал ей:

— Я поговорю с ними.

— Что?! — с раздражением выпалила она.

— Поговорю. Попробую уговорить.

— Ты что, совсем идиот? Не вздумай! — с испугом заговорила Лэсси, когда Генрих начал ёрзать туда-сюда. Ей как никогда ранее очень захотелось сейчас ударить его, и не один раз, а очень много-много раз, что бы он наконец-то угомонился. — Прекрати! Ты сделаешь только хуже!

Но Лэсси уже ничего не могла сделать, сознание Генриха очистилось от волнения, на него словно опустился дух уверенности в себе и даже доли превосходства, этим духом он не раз побеждал в суде, и сейчас он собирался вновь бороться с его помощью.

— Эй! — вначале не громко крикнул он, но гули даже не обратили внимания. Тогда Генрих крикнул громче, а потом и вовсе закричал: — Послушайте меня!!

Гули, глядя на него, словно дикие звери, умолкли, и молча смотрели.

— Я хочу поговорить с вами.

Гули с хрипом смеялись над его потугами, но Генрих не сдавался:

— Воин! Позволь мне сказать. Я хочу предложить сделку.

Гнилой конечно не подал виду, но столь почтительное обращение тешило его самолюбие.

— Говори, гладкомордый. — сказал гуль с интонацией, полной превосходства и одновременно королевской благосклонности.

Генрих попытался встать, согнул ноги в коленях, опёрся на них, но не сумел выпрямиться даже на половину, как потерял равновесие и упал лицом в пыльную землю, что вызвало бурю радостных эмоций среди гуликов. Но Генрих не сдавался.

— Бен. Пожалуйста, помоги мне встать!

Гули с удивлением переглянулись. Один из них, с полным недоумения взглядом, посмотрел на Генриха, потом на Гнилого, тот взглядом показал на Генриха, и гуль подошёл и помог ему встать на ноги. Больше десяти секунд Генрих ждал, пока ноги вновь привыкнут к стоянию, после чего понемногу выровнялся, едва заметно, глубоко вдохнул, используя при этом мышцы живота.

— Я… Я знаю, что вы убьёте меня, а этой женщиной собираетесь изрядно попользоваться… — Гнилой и остальные гули внимательно слушали его, с довольными улыбками на изуродованных лицах, иногда хихикали и поддакивали. — Мы виноваты перед вами, и перед тобой, Адский Воин, — говорил Генрих, послушно опуская вниз взгляд, — виноваты, что без вашего позволения, зашли на эту территорию. Но мы не хотели проявить неуважение к вам. Например, я не местный. — Генрих начал говорить, интуитивно используя свои таланты в области театрального искусства. — Я всю свою жизнь обитал в Убежище, в одном из тех, что под землёй. Когда я и мои друзья его покинули, не прошло и трёх дней, как меня чуть не убили, и взяли в рабство. В этом мире я чужой, дома у меня осталось всё, и мои… соплеменники, и моя любимая женщина. Я потерял всё, и все вокруг встретили меня, словно изгоя. Я никогда не встречал таких, как вы, поэтому повёл себя так недостойно, за что искренне прошу прощения. Я ещё не привык к реальному миру.