Ксения Котова - Пусть эта музыка стихнет

Вот и вся моя гениальная идея. Я вспомнил историю одного парня, который использовал притяжение Вихря, дошёл до самой воронки, а потом, чтобы выбраться из Безлюдного места, двинулся против направления её вращения. И, вы не поверите, у него получилось!

Нет, этим везунчиком был не я. Зато я не ошибся, решив положиться на его опыт. Если вчера меня словно тянуло обратно к указателю, то сейчас нас, напротив, непреодолимо влекло вперёд. Мы шли, точно подгоняемые попутным ветром, и первый привал сделали очень нескоро.

Моя спутница села на песок. Её ноздри раздувались, дыхание было тяжёлым, чёлка прилипла к вспотевшему лбу. Она устала, но не жаловалась, и я, доставая пайки, невольно проникся к ней уважением.

– Чудик, а что это за коробка у тебя в рюкзаке? – зеленоглазка взяла у меня флягу, смочила губы водой и ткнула пальцем в свёрток.

– Сказали доставить…

– В город? – девушка мотнула головой в сторону фиолетовой громады.

– Возможно, – я не стал делать вид, будто помню, куда мне надо. – А тебя сюда как занесло?

– Я не знаю, – ответила она и нахохлилась, принявшись теребить кончик косы.

Коса у неё была роскошная. Красивого песочно-русого цвета, блестящая и тугая, как канат.

Я понял, что расстроил девчушку, и вздохнул:

– Прости.

Зеленоглазка надула губки. Я всмотрелся в её профиль и с удивлением понял две вещи. Во-первых, ей не пятнадцать, а двадцать с приличным хвостом. А, во-вторых, мы уже встречались где-то годиков восемнадцать назад. Бард, певичка, актриска. Она выступала в баре на окраине того, что когда-то было Петербургом; потом укатила по своим делам дальше на восток.

– Малявка, ты, случайно, никогда не пела?

Девушка уставилась на меня, и я увидел в глубине её глаз то самое: воспоминание. Миловидное личико на секунду приобрело задумчивое выражение, затем озарилось улыбкой. Зеленоглазка и вправду что-то вспомнила, но я совсем этому не обрадовался.

Знаете почему?

Восемнадцать лет назад. Мы встречались чёртовых восемнадцать лет назад. Скорее всего, она торчала здесь столько же, а, значит, давно умерла.

Всё-таки я разговаривал с мороком, и наверняка сам дорисовал все нужные мне реалистичные детали. Вихрь же лишь любезно оживил мои грёзы.

Я замотал головой, отказываясь верить доводам разума.

– Эй, чудик, ты чего? – растерялась девушка.

– Н-нет, н-ничего… – я быстро придумал, что ей ответить, и махнул рукой на видневшийся слева уазик. – Он от нас то с одной стороны, то с другой, хотя мы не сходили с дороги.

– Мы движемся по кругу и приближаемся к центру. Так и должно быть, правда?

– А… ага.

– Послушай, – она подалась вперёд, и её глаза задорно блеснули, – я вспомнила, что меня называли «Птенчик». Здорово, м?

– Птенчик? – переспросил я, отстраняясь от плохих мыслей. – Тебе идёт. Ну, голосок у тебя такой прикольный. Воркующий.

Девушка весело засмеялась.

Мне же удалось выдавить из себя только кислую улыбку.

Птенчик. Да, это имя и мелькало на тех афишах. Похоже, девчушка навсегда застряла на Безлюдной дороге сразу после отъезда из Петербурга.

Обидно до слёз.

Странно, но я подумал, что без её компании мне было бы хуже. Ведь именно она натолкнула меня на мысль о Вихре.

Я эгоист? Даже не буду спорить.

Но я не мог просто сказать ей: «Знаешь, миляга, но, кажется, ты умерла».

Поэтому молча разломил плитку сухого пайка и протянул Птенчику половину.

Мы нашли Вихрь перед утренними сумерками. Реальность дороги закрутилась в тугую спираль и упёрлась в него вместе с нами. Казалось, мы почти не отошли от того пятачка, где были: и указатель, и уазик, и город остались на прежних местах – но всё вокруг неуловимо изменилось, и глубокий котлован впереди возник будто из ниоткуда.

Птенчик, которая развлекала меня незамысловатыми песенками с тех пор, как вспомнила капельку своего прошлого, прекратила насвистывать и выдохнула:

– Ого!..

Я, помедлив, кивнул.

Мы стояли на краю багровой впадины со спёкшимися в стеклянные бритвы блестящими краями. О чём-то таком мне и рассказывали. Внизу чернели руины раскуроченного взрывом здания. Окна щерились осколками, оплавленные арматуры напоминали скелет мутировавшего урода, и из внутренностей, из недр этого монстра, поднимался Вихрь.

Его хвост терялся на дне котлована, а раструб упирался в небеса, выплёвывая беспросветные тучи. Смерч вращался с завораживающей ленью господина Безлюдного места, перемешивая в своей туше алые звёзды песчинок, голубые снежинки электрических разрядов и высосанные из жертв воспоминания.