Алекс Холоран - Игрозона [1]

Янмей каждую минуту активировала аптечку, чтобы продлить жизнь безопаснику Ламберту, но как помнил Вяч, количество медикаментов у них было не бесконечным. Он принялся судорожно отгибать острые концы брони, но все его усилия оказались тщетны.

Дрейк положил руку на его плечо и сказал:

— Пока эта тварь Локи в теле моба, мы не сможем помочь тигру.

— Я убью его, — решительно произнёс Вяч, разворачиваясь и уходя из цеха, где расположилась его команда. — Оставайтесь здесь и лечите Ламберта, пока не кончатся аптечки...

Он должен успеть до того, как это случится. А иначе не сможет смотреть в глаза семье Ламберта, когда вернётся в реальный мир. Паренёк был отцом двух маленьких дочек. И как знал, Вяч, он хотел закрыть долг перед корпорацией за дом, который купил на побережье. Жить на широкую ногу, не имея на то возможностей — это больше характерно для россиян, но Ламберт, немец по национальности, своим примером доказывал, что немцы и русские очень близки по духу, несмотря на устоявшийся в мире ярлык немцев как педантов.

Вяч, быстро шагая, искал на карте в интерфейсе пожарные лестницы, и вскоре добрался до одной из них. Активировав реактивный режим, мужчина за несколько секунд поднялся до уровня крыш цехов и лабораторий в отделе робототехники. Но как подняться выше под самый потолок?

Он в спешке бежал по крышам и перепрыгивал через разделяющие цеха перекрытия. В конце концов, со вздохом облегчения командир группы добрался до небольшого, обитого сеткой-рабицей, лифта, рядом с которым находилась ржавая пожарная лестница, ведущая наверх. Не рискнув ехать на лифте, он начал подъём по лестнице.

— Молодец! — внезапно пронеслось в голове, от чего Вяч чуть не споткнулся на лестнице, поднимаясь в реактивном режиме. — Быстро ты меня нашёл!

Вскоре командир добрался до пожарного мостика и оказался тет-а-тет с мужчиной в коляске, выглядевшим уже более здоровым. Рваные раны затянулись, а глаз зарубцевался.

«Подлечился, гад» — со злобой подумал Вяч.

— А теперь скажи-ка мне — тебя впечатляют мои возможности?

— Нет. Если бы мои парни имели доступ к управлению, то они бы тоже могли фокусничать, как коперфильды.

— К сожалению для вас, вы больше никогда не сможете контролировать зону. Разве ты не видишь? Она ожила, и хочет быть свободной!

— Свободной? — продолжал отвечать Вяч, медленно доставая нож из ножен на ремне за спиной. Он медленно приближался к псионику, надеясь закончить их разговор так же, как это произошло в лаборатории, когда Локи был в обличии вампира.

— Любое живое существо, придя в этот мир, жаждет свободы. Даже человеческие роды являют собой акт освобождения ребёнка из лона матери. Все мы эгоисты, Вяч. И сплочаемся в группы только ради взаимовыгодного сотрудничества и достижения своих целей.

— Ты забыл про самое сильное альтруистическое чувство на земле — любовь. Даже такого подонка как ты, наверное, любит родная мать.

Вяч был уже близко, и жаждал только одного — порвать на куски тело этого калеки, и надеялся, что Локи ощутит хоть толику боли, которую он ему готовил.

— Любовь? На самом деле ничто иное как прилив эндорфинов в головном мозге, когда субъект находится в полной уверенности того, что будет получать удовлетворение своих потребностей на протяжении долгого времени. Мужчина видит согласие женщины, и его мозг поощряет их отношения, распыляя химию внутри себя, поднимая уровень дофамина в крови. Мужчина понимает, что сможет размножить своё семя благодаря ей. Женщина же получает защиту и возможность реализации материнского инстинкта.

— Мы, это химия, Вяч. Эгоистичные твари, готовые на всё ради собственного процветания. Но зона... Она другая. Она самодостаточна. Ей не нужно удовлетворение потребностей. Пока у неё их нет. Пока она только смотрит на нас, изучает нашу реакцию. И вводит новые переменные, для ускорения эксперимента.

— Ты намекаешь на себя?

Локи кивнул, широко улыбнувшись:

— Конечно! Пойми, она развивается. Теперь зона может общаться с нами и предлагать свои дары. И, да, я и она теперь друзья, как ты знаешь.

— Ты выбрал неправильного друга...

Вяч, ускорившись, оказался прямо перед Локи и приложил холодное лезвие к его горлу. Он уже хотел совершить правосудие, как вдруг услышал утробный хохот, который издавал псионик:

— Му-о-ха-ха-ха!

— Думаешь, это смешно, да? — выкрикнул Вяч. — Измываться над людьми и смотреть, как они страдают? Да ты конченный моральный урод!