Ханну Райяниеми - Квантовый вор. Рассказы.

Очень жарко, запах горящих опилок распространился повсюду. По стенам расползается чернота. Сердце в груди колотится, как будто горбун из Нотр-Дам бьет в колокол, но я упрямо карабкаюсь вверх.

Сквозь сапфировую переборку я уже могу заглянуть в кабину: клубящиеся облака утилитарного тумана, Миели в своем кресле, глаза закрыты. Я кулаком стучу в дверь.

— Впусти меня!

Я не знаю, поражен ли ее мозг. Все, что мне известно наверняка, так это то, что она уже может быть в Тюрьме. Но если этого не произошло, она мне нужна, чтобы выбраться из этой переделки. Я крепче хватаюсь за поручень и пытаюсь разбить дверь ногой. Ничего не получается. Или она сама или корабль должны приказать сапфиру раздвинуться.

Сапфир. Я вспомнил выражение лица Миели, когда очнулся возбужденным. Биотическая связь существует, но, вероятно, фильтруется. Однако должен быть какой-то порог…

Ерунда. Отсутствие времени на колебания облегчает задачу. Я подхватываю в воздухе длинный тонкий осколок сапфира и со всех сил втыкаю в левую ладонь между пястными костями. Я едва не теряю сознание. Осколок разрывает сухожилия и вены, царапает кости. Это все равно что пожать руку Сатане, боль полыхает перед глазами красно-черными пятнами. Появляется запах крови: медленными искаженными каплями она вытекает из раны и уносится вниз.

Впервые с момента заключения в Тюрьму я ощущаю реальную боль, и это даже приятно. Я смотрю на голубой осколок, торчащий из руки, и начинаю смеяться, пока боль не становится настолько сильной, что смех превращается в вопль.

Кто-то бьет меня по лицу.

— Проклятье, что ты делаешь?

Миели широко раскрытыми глазами смотрит на меня из дверного проема кабины.

Отлично, по крайней мере, она почувствовала.

Вокруг нас клубится утилитарный туман, и к нему примешивается серая пыль, что наводит на мысль о падающем пепле в горящем городе.

— Доверься мне, — говорю я ей, усмехаясь и истекая кровью. — У меня есть план.

— У тебя десять секунд.

— Я могу от него избавиться. Обмануть их. Я знаю, как это сделать. Мне известен их образ мыслей. Я провел там долгое время.

— А почему я должна тебе верить?

Я поднимаю окровавленную руку и выдергиваю осколок сапфира. Раздается противный хлюпающий звук, а потом меня снова ослепляет вспышка боли.

— Потому что я скорее воткну это себе в глаз, чем вернусь туда.

Одно мгновение Миели смотрит мне в глаза, а потом улыбается.

— Что тебе для этого нужно?

— Мне необходим полный доступ к системам корабля. Я знаю, чем это нам грозит. Мне нужен доступ к компьютерным ресурсам, и не только к базовым.

Миели глубоко вздыхает.

— Ладно. Вышвырни этого мерзавца с моего корабля.

Потом она закрывает глаза, и в моей голове что-то щелкает.

Я корень, а мое тело — Иггдрасиль, мировое древо. В его костях алмазные механизмы, а в каждой клетке продукты протеомической технологии. А мозг — это настоящий мозг Соборности, способный управлять целыми мирами. Моя психическая личность в нем меньше, чем одна страничка в Вавилонской библиотеке. Часть меня, усмехаясь, мгновенно находит способ сбежать: завладеть фрагментом этой удивительной машины и направить его в космос, оставив моих спасителей моим тюремщикам. Но другая часть меня, как ни странно, возражает.

Я перемещаюсь по умирающему кораблю в поисках наноракеты. Теперь я не похож на неуклюжую обезьяну, я плавно скольжу по воздуху, словно миниатюрный космический корабль. С помощью обостренных органов чувств я нахожу точку в толще производственного модуля в дальнем конце цилиндра. Именно отсюда распространяется материя Тюрьмы.

Силой мысли я создаю копию изображения спаймскейпа «Перхонен». Затем приказываю сапфировой плоти корабля открыться. Стена превращается во влажное мягкое желе. Я глубоко запускаю в него руку, дотягиваюсь до ракеты и вытаскиваю ее наружу. Снаряд крохотный, не больше одной клетки, но сделан в виде клыка с острыми зазубринами. Щупальцами из квантовых точек я обхватываю находку и поднимаю вверх: такая мелочь, но внутри заключен разум архонта, наблюдающего за превращением корабля в Тюрьму.

Я подношу ракету ко рту, раскусываю и глотаю.

Архонт доволен. Но на мгновение он ощущает диссонанс, какое-то несоответствие, словно обнаружил двух воров в одном.

Однако за пределами Матери-Тюрьмы творятся странные вещи: здесь ведется нечестная игра. Старая вздорная физика не столь безупречна, как игра архонтов — совершенная в своей простоте и в то же время охватывающая всю математику в ее неразрешимости. Вот почему задание архонта заключается в превращении этой материи в еще одну Тюрьму, в придании Вселенной большей чистоты. Вот что научил любить их Отец, Творец Душ. Только таким способом можно исправить мир.