Антон Армеев - Десять Улиц

Я сбросила всё и начала заново. Канал связи идёт на солнечную планету, с неё — на купол… Но что-то обрывается, где-то стоят надёжные блокираторы, и разбираться с каждым из них просто нет времени. У этих жуиров на Эдеме явно хорошие техники. Не лучше меня, это точно. Но хорошие. И их много, а значит, блокираторов видимо-невидимо, и система максимально защищена от стороннего вмешательства.

Третья попытка. Четвёртая. На лбу выступает пот. Бессмысленно, всё бессмысленно. Я не способна закодировать данные так, чтобы они двинулись напрямую к куполу. Не в этот раз. Глупая самонадеянная курица! Чтобы это сделать, надо иметь под рукой искусственный интеллект старого образца, такого же старого, как и сами те роботы…

Тихое кашлянье. Чересчур натужное.

— Хрипун?

Жёсткий диск, к счастью, имеет звуковой выход в виде динамика. Из него и доносится осторожный и смиренный голос моего милого Хрипуна:

— Госпожа Десять Улиц, полагаю, здесь я могу оказаться вам полезен.

— Я и не сообразила, — бормочу. — Ведь ты и вправду способен всё сделать, мой друг.

— Друг, — повторяет Хрипун. — Весьма польщён, госпожа. Делайте, что нужно. Я буду рад встретиться со своими сородичами. Признаться, мечтал об этом с давних-давних пор. Я приготовлюсь, хорошо?

И он замолкает. Страдать по нему вроде бы и не получается, а вроде и жалко… Вернуть Хрипуна уже не получится. Это будет билет в один конец — его старая система еле выдержит перенос в один конец, и то вряд ли… Но теперь я его должница, не так ли?

Проверив целостность данных, перезагружаю их на жёсткий диск, в память Хрипуна. Теперь не придётся использовать Эдем как промежуточную станцию передачи данных… Сэкономит время и не нужно будет пробиваться через блокираторы.

Последний раз Хрипун выходит на связь.

— Я всегда хотел спросить, госпожа… Почему у вас такое странное имя?

Вопрос застаёт врасплох. Я ожидала услышать его от кого угодно, но не от системы, которая называла меня так много лет, не вникая в подробности. Но… Если это хоть немного компенсирует его жертву…

— В нашем городе не так много хороших улиц, Хрипун. Действительно хороших. Я бы даже сказала, особенных. В основном это всякие закоулки и переулки, где режут, трахают и бьют. Я не люблю плохие улицы. Не люблю с самого детства. И, изучая город, рисуя в голове его карту, я выделила для себя лишь те улицы, по которым было приятно ходить. Те, на которых я не опасалась быть убитой или изнасилованной. Те, которые давали мне надежду и помогали выжить в этом сумрачном царстве.

— И этих улиц оказалось десять, — констатирует система.

— Ровно. Такое хорошее число. Тогда я решила назваться именно так.

— И не зря, — ободряюще говорит Хрипун. — Ведь то, что вы делаете сейчас… Оно тоже даст кому-то надежду. Оно кого-то спасёт. И вы сами спасёте.

Я подавленно киваю. Почему-то хочется смотреть только на Дафнию, только на эту странную девочку-андроида. Героиня-то не я. Я — лишь исполнитель. А эта машина принесла простым людям такую важную весть, рискуя всем, чем только можно, и только благодаря ей возможным стало новое, светлое будущее.

От осознания этой мысли я испытала одновременно стыд и волнение. Я опустошила Дафнию. Ценные сведения отправлены к куполу одним движением руки. Теперь, по логике вещей, я должна Дафнию уничтожить — чтобы никогда ни одна ищейка не смогла проникнуть в неё и, покопавшись в схемах, добыть крупицы остаточных сведений… Нет. Ни одна крыса никогда не узнает, кто станет спасителем мира. Я должна не только Хрипуну, но и ей — маленькой героине с цифровым мозгом, в котором вопреки программе проклюнулось что-то правильное, что-то человеческое…

Такой вот цепочкой — Дафния, седой мужчина, я, Аманда и Хрипун — мы совместно совершили что-то большое. Большое и светлое.

Возможно, мы спасли Солнце. А может, и нет. Может, Хрипун не доберётся по своим каналам до купола и затеряется среди космических излучений, и чёртов Эдем не зачахнет, а расцветёт.

Возможно…

Что теперь гадать? Я сделала, что могла. Ни наше, ни следующее поколение Солнца всё равно не увидят. Чтобы купол рухнул, нужны годы — если не века. Наивно было бы надеяться хоть на один настоящий луч. Однако — что ещё мне остаётся?

На губах играет улыбка. Мэр всё ещё корчится в экстазе, ощупывая своих шлюх. Скоро он вспомнит и о нас с Дафнией, и если мы сейчас сбежим, то он подымет тревогу…

— Стой здесь, маленькая, — говорю я андроиду, и голос мой для неё становится теплее любых солнечных лучей. — Я сделаю всё за нас обеих.