Максим Черепанов - Мю Цефея. Только для взрослых

Разумеется, Филипп кусался, да еще как. Беженцев сразу же стало заметно меньше, да и те предпочли покинуть гостеприимный хутор. Впрочем, надолго Томата одного не оставили.

— Ну и елдовина вымахала! Это что, помидор?

Гусар сплюнул на промерзлую землю. Товарищ поддержал его:

— Дык, ёптыть, нечыста сыла, гивна ей в сраку!

Гусары шли по следу беженцев, однако нашли лишь одну охромевшую девку, которой побрезговал сытый Филипп. Вояки сноровисто изнасиловали бедолажку и закололи. Затем поели и теперь лениво наблюдали за Томатом. Помидор загорал под февральским солнцем, размышляя о том, что скоро весна, прилетят ласточки, и хорошо бы Филипп не сожрал бедных птичек, как в прошлом году…

— А давай его саблей чикнем?

«Эге, — подумал Томат, — чего придумали! Саблей! Я же лежу здесь, никому не мешаю!» Но его, конечно не послушались. Ведь люди не умеют читать мысли, они и говорить-то, будем откровенны, не слишком способны и сами понимают лишь язык грубой силы.

— ОТСТАНЬТЕ! — рявкнул Томат и с удивлением замолчал. Раньше его слышал только Филипп, что позволяло крылатому другу периодически ударяться в солипсизм и дразнить Томата плодом своей мушиной фантазии. Но теперь голос прорезался.

— Говорящий помидор!

— Шаблями його!

Гусары вытащили из ножен кривые стальные клинки, похожие на зубы Филиппа, только чуть-чуть длиннее. Это уже никуда не годилось, поэтому Томат выдернул из земли корень и обвил шею одного из вояк. Второй гусар в три удара сломал саблю о прочный корень и заплакал, глядя, как умирает его друг. Не в силах слушать, как страдает человек, Томат из милосердия задушил и его.

— В-вжвж-ж-ж-жвжвж-ж-ж, я ниф-ф-ф-фего не фрофустил?

«Ох, милый мой Филипп, — вздохнул помидор, — не дадут нам покоя на этом уютном огородике. Люди в принципе не предназначены для того, чтобы с ними было спокойно. Они постоянно убивают друг друга, потом страдают, потом снова берутся за железо. Сколько бы раз зима с летом ни сменяли друг друга, ничего не изменится».

— Спешите, граждане! Спешите на пир, который наш добрый и теперь наконец-то единственный король этих земель устраивает для подданных! Всем дадут поесть и разрешат посмотреть на праздничный рыцарский турнир, соревнование пушек разных мастеров и торжественные казни. Спеши…

Выскочивший на огород глашатай замер, открыв рот. Его глаза, маленькие, похожие на крохотные гнойнички, уставились на выбирающегося из земли Томата. Бедняга так и стоял, пока Филипп не подлетел к нему с тыла и не откусил голову.

— Ф-ф-ф-фкуфна! Мой друг, ф-ф-ф-фолете-ли на пф-и-и-р!

— Полетели на пир, — вздохнул Томат, — нужно поздравить нового короля и попросить оставить наш маленький уютный огородик в покое.

И они полетели, помидор верхом на мухе. Маленькие пассажиры большой человеческой истории. Воздух из-под крыльев Филиппа сбивал снег с деревьев, корни Томата цеплялись за верхушки сосен, ломая дерево легко, как лошадиный хребет или кирасу. И это не простая метафора: друзья сделали в дороге привал, увидев отряд кавалеристов. Филипп пообедал.

В замке у нового короля царило веселье. В праздничных виселицах весело болтались сторонники проигравших королей. Простолюдины, пришедшие за краюхой хлеба, бегали по двору, оглушительно визжа. Томат методично отрывал головы стражникам и запихивал им же в задницы.

Филипп ел.

Филипп ел.

Филипп ел.

Филипп ел.

Филипп ел.

Томат запихнул королевскую голову в королевскую задницу.

Филипп ел.

Филипп ел.

Филипп ел.

Простолюдины обезумели и катались по замерзшим лужам крови, будто по катку. Некоторые носили солдатские кишки, как ожерелья. Сверху на разрушенный замок опускался долгожданный январский снег.

Филипп доел королеву.

Из загончика со знатными преступниками, которых не успели казнить до прилета неразлучных друзей, смотрели дети. Мальчик и девочка. Рыжие папины волосы, мамины глаза, изумруд и оникс. Дети держались за руки и улыбались — им тоже не нравился бывший новый король.

Томат задержал на них взгляд собственных глаз, огромных и красных, видевших всю кровь этого мира.

— Филипп, мы, кажется, немного увлеклись с тобой, нет? Озверели так, что еще немного, и в людей превратимся.

— В-вж-ж-ж-ж-ж-ж-жф-ф-ф-ф-фхщ-щ-щ-щ-щ, наверное, ты прав, друг.

— Давай поможем этим детям убрать игрушки в этом домике.

— Х-х-хороф-ф-ф-ф-ф-о.

— И, может быть, какое-то время присмотрим за ними?

— Ф-ф-фа-чем?

— Просто чтобы убедиться, что они больше не будут драться. Что вырастут хорошими людьми. Присмотрим за ними… за ними всеми.