Нил Стивенсон - Алмазный век [litres с оптимизированной обложкой]

Они слышали Берта за стеной, откуда доносилась рактивка про Громилу Скадда. Гарв определил, когда Берт уснул: одиночная рактивка, если перестаешь играть, встает на паузу. Когда они уверились, что Берт спит, они пробрались на кухню к МС.

Гарв сделал повязку для руки и примочку на глаз, потом попросил у МС что-нибудь от ссадин и ожогов, чтобы не воспалились. МС выдал целое меню медиаглифов. Большинство лекарств были платные, несколько – даровые. Одно даровое лекарство оказалось вроде крема, оно давилось из тюбика, как зубная паста. Нелл с Гарвом унесли его в комнату и намазали друг дружку.

Нелл тихо лежала в постели, дожидаясь, когда Гарв уснет. Потом она вынула «Иллюстрированный букварь для благородных девиц».

Когда на следующий день барон Джек пришел в замок, он разозлился, увидев вместо обглоданных костей только кучу веревок. Он выхватил меч и бросился в замок, крича, что сам убьет Гарва и принцессу Нелл, но, вбежав в трапезную, изумленно замер: большой стол ломился от яств. Здесь были буханки черного хлеба, горшки со свежайшим маслом, жареные гуси, молочный поросенок, виноград, яблоки, сыр и вино. У стола стояли Гарв и принцесса Нелл в одежде прислужников.

– Добро пожаловать в ваш замок, барон Джек, – сказала принцесса Нелл. – Ваши слуги приготовили скромное угощение. Надеюсь, оно придется вам по вкусу.

(На самом деле все это испекла Уточка, но сейчас был день, и она, как все Ночные друзья, обратилась в тряпичную игрушку.)

Барон Джек жадно посмотрел на стол, и гнев его немного утих.

– Ладно, попробую, – сказал он, – но ежели мне не понравится или вы будете недостаточно расторопны, я насажу ваши головы на копья вот так! – И он растопыренными пальцами ткнул Гарву в глаза.

Гарв разозлился и чуть все не испортил, но Нелл вспомнила слова Мальвины, что скрытный путь – лучший, и сказала сладким-пресладким голоском:

– Если мы вам не угодим, то ничего иного и не заслуживаем.

Барон Джек начал есть, и так вкусно Уточка приготовила, что, раз начавши, он уже не мог остановиться. Он гонял детей на кухню и обратно за все новыми и новыми блюдами и, хотя все время находил к чему придраться, вставал со стула и лупил их, видимо, решил все-таки, что живые они полезнее мертвых.

– Иногда он еще прижигал их сигаретами, – прошептала Нелл.

Буквы на странице изменились.

– Писы в горшочке у принцессы Нелл стали красные, – сказала Нелл, – потому что барон – очень плохой. И зовут его вовсе не барон Джек, а Берт.

Как только Нелл сказала эти слова, история в Букваре изменилась.

– А у Гарва одна рука не работала, и ему приходилось носить еду другой, а все потому, что Берт – очень плохой и дерется по правде сильно, – продолжала Нелл.

Наступило долгое молчание, потом Букварь заговорил снова, только приятный викторианский голос, читавший сказку, стал хриплым и часто запинался посреди фразы.

Барон Берт ел весь день, и наконец село солнце.

– Заприте дверь! – раздался тонюсенький голос. – Или нас съедят тролли!

Говорил маленький человечек в костюме и цилиндре, который только что вошел в зал и теперь тревожно смотрел на закат.

– Кто тут пищит, мешает мне обедать?! – взревел барон Берт.

– Наш сосед, – сказала принцесса Нелл. – Он заходит к нам каждый вечер. Пожалуйста, разрешите ему сесть у огня.

Барон Берт взглянул с подозрением, но в этот самый миг Гарв поставил перед ним творожный торт с клубникой, и он совсем забыл о человечке, пока через несколько минут пронзительный голос не заговорил снова:

– Кто смеет насмехаться над бароном?! – взвыл барон Берт и взглянул на пришельца, который, опершись на тросточку, дерзко салютовал ему бокалом.

– Принесите мне бочку эля! – вскричал барон Берт. – И вторую этому хвастуну! Посмотрим, кто кого перепьет!

Гарв вкатил в комнату две бочки крепкого эля. Барон Берт поднес свою к губам и опорожнил одним глотком. Человечек сделал то же самое.

Внесли два бурдюка с вином. Снова и Берт, и человечек легко их осушили.

Наконец внесли две бутыли с крепкой наливкой. Барон и человечек, в свой черед, отпивали по глотку, и вскоре обе бутыли опустели. Барон дивился стойкости человечка: тот нимало не захмелел, в то время как сам барон был уже очень пьян.