Дмитрий Орёл - Мю Цефея. Игры и Имена

— Ага, точно… Ланселот, готика… А третью слыхал?

— Третью чего?

— Версию… распятие Христа…

Скелет закашлял, сухо, страшно. Его будто выворачивало наизнанку: широко открытый рот, подпрыгивающая грудина.

— Не-а, — сказал Андрей, когда игрок откашлялся, резко сплюнул в сторону и замолчал.

— Карты у христиан — грех, кощунство… дьявольская игра. Отсюда символы: крест, на котором распяли Христа…

— Трефы, — одними губами произнес Андрей.

— Копье, которым ткнули под ребра Иисуса…

— Пики.

— Губка с уксусом, которую воины поднесли к его губам…

Червы или бубны?

— Четырехугольные металлические шляпки, торчащие из рук и ног прибитого к кресту… ублюдка! — Игрок сорвался на крик. — Мерзопакостной паскуды! Светолюбивой твари!

Сосед снова закашлял всем телом. На экран полетели брызги слюны и желчи. Андрей ощутил боль между ребрами, перед глазами расплывались круги света — будто это он заходился надрывным кашлем.

Скелет замолчал. Андрей тут же забыл о нем и странной вспышке гнева. Понял, что если смотреть на экран, то остальные звуки — кашляющие, чавкающие, сосущие — становятся неважными, тают. В окошке кредитов значилось «1000». Хотя он не помнил, как заряжал. И взнос у него никто не требовал… или…

Плевать. Рука вдавила «старт». Кнопка казалась влажной и теплой. Тоже плевать.

Иногда он все-таки поворачивал голову и смотрел на других игроков. Некоторые были высосаны до дна. Автомат справа от входа втягивал через лоток пустую оболочку, как ломкую купюру. Звонко потрескивали кости. Кожа порвалась, и по полу покатился череп, белый и чистый, он ударился о стену и замер, в полых глазницах ползали жирные пиявки, желтые зубы скалились на Андрея, высохший язык прилип к небу, мертвый, жалкий…

«Это он зря… надо уметь остановиться… я смогу…»

На лицах скелетов застыли блаженные улыбки.

В помещение проник сухощавый мужчина в костюме уборщика и смел череп в полиэтиленовый пакет. Андрей забыл о нем, как только повернулся к экрану.

Полая трубка, похожая на хвост змеи, заползла под футболку, под мышку, присосалась; к лимфоузлам потянулись белесые жгутики…

На барабане крутились распятия, кресты Лалибелы, катакомбные кресты. Джокером служил распятый Христос в армейских башмаках и противогазе, богохульная картинка, что-то подобное Андрей видел в научно-исторической передаче: антимилитаристские манифесты и прочая бодяга.

На третий день у него сломалась левая рука, хрустнула под собственным весом и упала на пол, он не отреагировал и продолжил игру.

Глаза помутнели. Щеки ввалились. Из пор на лице сочилась кровь — капли вызревали, но не стекали, а с шипением растворялись в воздухе. По одним трубкам к автомату ползли черные столбики, по другим бежал голубоватый раствор. Андрей представлял азарт именно так: жидкий электрический ток.

Помещение дышало, питалось, жило.

Автомат выдавал призовые игры, еще и еще. Выигрыш рос. Андрей чувствовал себя счастливым.

Он поймал удачу за хвост. Или фарт за хобот. Или… поймали его?

Андрей улыбнулся треснувшими в уголках губами: без разницы.

Октавию злить не стоило. Но служанка Жози, привыкнув к вежливому обращению, вообразила себя птицей высокого полета. Наивная.

Жози — суетливая и простоватая — попала в Полумир случайно, потому до сих пор хранила верность дедовским традициям и обрядам, живя по глупым и надуманным правилам оставленного позади мира. Вот и теперь взвизгнула, когда Октавия вошла через балкон в ее спальню, попыталась прикрыть наготу тушкой черного петуха: кровь потекла по коричневой коже, подчеркивая изгиб бедер, обогнула ладошку, заструилась вниз по длинным ногам.

— Кто?

— Не знаю, госпожа, не понимаю, о чем вы… — забормотала Жози.

Удар получился сильным. А ведь она старалась сдержать гнев! Но стерпеть еще одну порцию лжи было попросту невыносимо — хватит вежливости.

— Говори.

— Но, госпожа Октавия, я не знаю о чем!

— Мод. Кто забрал Мод?

В глазах Жози мелькнул страх. «Знает, шваль, точно знает», — уверилась Октавия. Ладони обожгло жаром: магия просилась наружу. Если не обуздать ее, если не схватить гнев за шею — она сожжет и Жози, и ее дом, и весь квартал в придачу. За такое даже наследнице Раду достанется.

— А ее забрали? — удивилась Жози. В другой день она бы ей даже поверила, настолько честным выглядело плоское лицо.

Второй удар вышел еще сильнее: на скуле проступила кровь, ссадина тут же налилась тяжестью.