Дмитрий Орёл - Мю Цефея. Игры и Имена

— Почему нет?

— А зачем?

Светляк пожал плечами, разлил снова.

— Тестируют чего-нибудь. Слышал про чат-боты? Что-то такое, только голосовое. Случайно ткнули кнопку, случайно перевели тебя на тестового болванчика. А тот и расстарался. Твое здоровье!

А перед этим кое-кто случайно ткнул кнопку и случайно выхватил фрагмент переписки, думал Павлов, закусывая. Не много ли случайностей? Кто-то что-то хочет сообщить, но делает это туманными намеками. Будто играет с ним. И только интерес Павлова — да даже не Павлова, а его заказчика — не позволяет спустить любой из этих намеков на тормозах и разорвать эту цепочку, потерять нить, сделать вид, что ничего не происходило.

Только вот получится ли? Не появится ли в этом случае еще один намек, и еще один, и еще?

Во что ты вляпался, Василий?

— Нет, — сказал он. — У них какое-то ЧП. Мы тут с одним парнем подсмотрели кусок их кода, и у меня сложилось впечатление, что они не знают, кем он написан. Он подписан одной буквой. Игреком.

— Программистом давно заделался? — промычал Светляк, дожевывая бутерброд.

— Да иди ты лесом! — беззлобно ругнулся Павлов. — Я у них спросил про этого игрека. С этого все и началось, собственно. Сначала их главный заюлил, занервничал, а потом меня переключили. На болванчика твоего.

— Он не мой, — задумчиво возразил Светляк. — Неважно. Хм-м-м. Ты говоришь, что у них кто-то пишет код, а они не знают, кто именно? Это, знаешь ли, совсем другой коленкор. Какие у них масштабы?

— Без понятия. Один их партнер говорит — контора серьезная.

— Понятно, почему они тебя слили. Они поняли, что у них дырка в безопасности. А потом, ты говоришь, странный голос и Ленинский проспект? Хм-м-м.

— Тоже, блин, идиотизм! Искать везде, кроме Ленинского. Что это такое?

— Ну, тут понятно, что надо искать именно там. Формулировка такая, возможно, чтобы формально не придрались. Не знаю уж кто.

Слово «формулировка» Светляк произнес по слогам, и Павлов понял, что друг уже ощутимо накидался. Посиделки плавно перетекали из формата «осмысленный дружеский совет» в какой-то другой, не менее приятный, но не очень нужный именно сейчас. Пришла пора заканчивать.

— Предположим, — буркнул он. — Только Ленинский проспект такой немереный, что абсолютно пофигу, там нужно искать или не там.

Светляк посмотрел на него ласковым снисходительным взглядом.

— Вася. Ты же коренной москвич. Абориген, едрить тебя за ногу. Должен знать, что Ленинский — это не только улица, — сказал он и опрокинул очередную рюмку.

* * *

С последней осенней рыбалки ехали уставшие, замерзшие, но довольные. С десяток небольших карпов плескались в специальном контейнере в багажнике. Павлов надеялся довезти их до дому.

Сыновья, обоим уже ощутимо за тридцать, сидели спереди. Старшего, Сергея, на пассажирском кресле слегка разморило — рыбалка прошла, вестимо, не без сугрева. Младший, Вадим, за рулем, естественно, не пил, поэтому держался бодрячком и без умолку болтал.

— Вот скажи, брат, — в очередной раз начал он, — как ты думаешь, какой сейчас самый вероятный сценарий того, что все человечество вымрет?

— Ничего себе разговоры у вас, — сказал Павлов и захихикал.

Сергей пожал плечами.

— Я думаю, биологическое оружие какое-нибудь. Искусственный вирус.

— А почему не естественный? — спросил Вадим.

— Природа обычно не создает такие, это нелогично. Вирусу нужно, чтобы его носитель был ослаблен, но не помер. Так как, если помрет носитель, помрет и вирус. Поэтому нас и не скосило до сих пор массовой эпидемией. А вот искусственно сделанный — другое дело. Настроить его так, чтобы человек некоторое время нормально себя чувствовал, ходил, заражал других, и тогда всем каюк.

Вадим скривил понимающе-одобрительное выражение лица.

— А мы вот с друзьями поболтали тут на днях, — сказал он, — и решили, что самое вероятное — это восстание машин. Появится суперкомпьютер и решит, что ему люди не нужны.

Сергей кивнул.

— Тоже может быть. Вообще, что произойдет, когда искусственный интеллект получит самосознание, невозможно предсказать в принципе.

— Почему?

— Прикол в том, что все чувства, которые ты испытываешь, идут из глубокой древности, когда ты был маленькой мышкой или кем-то таким. То есть из биологии. Любовь, ненависть, честь, уважение — вот это все идет из самых базовых биологических реакций. А у робота их нет. На каком основании он будет принимать решения, нам неведомо.

— Но человек с рождения их тоже не имеет.