Дмитрий Орёл - Мю Цефея. Игры и Имена

— Говоривших на других языках могли уничтожить, как это произошло с марсианами. Я тоже ничего не знал бы, не интересуйся я историей человечества. — Хотя история человечества, с его точки зрения, больше напоминала большое белое пятно. — Они все расскажут, — Макс наклонился к передатчику, — осталось совершить последний рывок.

Он кое-как складывал слова:

— Напишите. Напишите, что случилось.

Мужчина с неизвестного корабля отозвался:

— У нас есть члены экипажа, знающие ваш язык.

Его голос сменился женским, торопливым:

— Меня зовут Ирина, — Макс вздрогнул, — ребята, не тратьте время зря. Мы все объясним вам здесь, — она говорила на языке Содружества, — совершайте рывок, мы видим вашу автоматическую станцию. Не рискуйте, у вас почти не осталось времени.

Феликс положил руку на рычаг.

— Экипажу занять свои места, — спокойно сказал капитан, — я придаю кораблю ускорение.

Макс много раз проходил гиперпространственный рывок, но все равно вжался в кресло.

«Стремление» пронзил низкий тоскливый гул. Кости заныли, голова закружилась, к горлу подступила тошнота.

— Еще немного, — Макс считал секунды, — осталось потерпеть немного.

«Стремление» стонало, звук становился сильнее.

— Нет, — Феликс хватал ртом воздух, — нет, не получится. Автоматическая станция включила защитное поле, мы отскочим назад.

Однако Макс успел подумать:

«Словно струна в рояле, — он видел изображения древних инструментов, — сейчас она порвется».

Безжалостная сила удерживала «Стремление» на месте, звук раздирал внутренности.

— Все кончено, — вокруг сгустилась непроницаемая чернота, — все бесполезно, мы мертвы.

Но рука Софии дышала теплом:

— Все только начинается, Макс, — шепнула она, — ты жив. Наш мальчик видит,

где ты.

#

Бирюзовая вода бассейна едва колыхалась. Перистые облака повисли над башнями Института Человечества. За несколько месяцев волосы 5091513 отросли.

Рыжие кудри падали на закрытые комбинезоном плечи.

Хранитель добродушно сказала:

— Скоро вам придется носить другой покрой одежды, но не волнуйтесь, мы обо всем позаботимся.

Растения вырвались из прозрачной клетки павильона, где обитала София. Пионы и сирень, шиповник и жасмин вились вокруг веранды. Хранитель почти ожидала услышать птичий щебет, но напомнила себе, что в небе давно нет птиц. Все животные жили в лабораториях. Человечество заботилось о лесах, но в остальном планета была пуста.

Консилиум врачей считал, что беременность проходит, как выразился глава Совета Хранителей, точно по учебнику. Они избегали называть будущего ребенка плодом или эмбрионом.

В серых глазах 5091513 отражалось утреннее солнце. Хранитель улыбнулась:

— «Мальчик» звучит лучше, к тому же 5091513 надо установить тесную связь с сыном.

Пару недель назад будущая мать впервые почувствовала шевеления ребенка.

«В старые времена такое назвали бы чудом, — вспомнила Хранитель, — она никогда не была близка с мужчиной, но скоро, как в старой легенде, она произведет на свет дитя».

Лицо 5091513 было безмятежно спокойным. «Они ни о чем не догадываются, — облегченно поняла София, — не стоит тянуть, надо сделать это сейчас, пока здесь только один Хранитель».

Мальчик слышал ее.

— И Макс меня слышит.

До Софии донесся ласковый голос:

— Слышу, конечно. Я жду вас, мои милые…

София не знала, как все сложится дальше. Она небрежно поднялась. Ветер развевал ее отросшие пряди.

— Ясно одно. Я знаю, где Макс. Мы навсегда останемся вместе и не покинем тебя, наш цветок.

Солнце переливалось в пурпурных лепестках пионов, в розовых гроздьях сирени. София подошла к серой стене, опоясывающей террасу.

— Там тоже есть цветы и есть садовники. Мы не одиноки в этом мире. Пусть свободные люди далеко, но мы с Максом и малышом доберемся до них, а за нами последуют другие. Наш мальчик первый, но в будущем тоже родятся такие дети.

Низко завыла сирена. Хранитель закричала:

— Тревога! Немедленно включите защитные поля, у нее помутился рассудок!

Раскинув руки, София закрыла глаза:

— Макс будет жить. Пока мы вместе, смерти нет.

Мальчик шепнул ей: «Не бойся, мамочка».

Оттолкнувшись от террасы, София птицей взлетела в небо.

1

Маленькие города среди пути как спасение. Они как благодать, когда долгое время за окном поезда только лес, трава и провода, прыгающие от столба к столбу, и тяжелые мысли и образы начинают одолевать так, что, кажется, нет избавления. И вдруг маленький город нарастает волной — сначала в стороны разбегаются деревья, сменяемые покосившимися заборами и выцветшими домиками. Затем начинается крепкий частный сектор — уверенно сидящие на своих местах, как свежие грибы, деревянные дома. Они еще постоят, но и их время и пространство уже невелики. Теперь, смотрите, гул и грохот (поезда здесь древние, еще на прежних стальных колесах) — это железнодорожный мост через мелкую речку, а дальше, на берегу, пятиэтажные невысотки, расставленные как коробки на складе супермаркета, — одна, две, три… Цивилизация. Рельсы разбегаются в стороны, ветвятся, путаются. Станция. И вот пакгаузы, вагоны, старые, похожие на акул, локомотивы и, наконец, вокзал — поезд замедляет ход. Проводник, молодая черноволосая девушка (слишком правильная и слишком милая, чтобы быть настоящим человеком), трогает Белова за плечо. Ваша станция, пассажир, пора выходить.