Евгений Решетов - Император из провинции

– Нет, из брёвен, но каким-то хитрым составом их обрабатывали, – произнёс сержант, напряжённо глядя вперёд. – В нашей округе об этих домах и церкви столько всяких легенд ходит. Даже говорят, что сатанисты там собираются.

– И мы, значит, на ночь глядя туда едем? – выдавил я, сглотнув вдруг ставшую вязкой слюну.

– Да ты не бойся, Столица, у меня «макар» с собой есть, – покровительственно усмехнулся полицейский, похлопав по кобуре, а потом торопливо заголосил, став тыкать пальцем в сторону леса: – Вон туда смотри! За этими деревьями должна быть деревенька. Эх, ни черта не видно!

– А чего этот пропащий тут забыл? Он же богатенький сынок, – протянул я, поглядев в темноту. Ну, вроде бы какие-то очертания домов есть, но это, скорее всего, воображение дорисовывает.

– Уже знаешь, кто его отец? Петя разболтал? Ладно, не отвечай, – помрачнел Козлов, а затем неожиданно поделился: – Если не найдём его, то всех уволят. Меня так точно. Ведь на моей территории его видели в последний раз. А оно мне надо? На пенсию уже скоро, а меня из полиции попрут. Вот и разрабатываю малейшие зацепки.

– Ясно, – коротко проронил я, в душе немного пожалев полицейского.

– Всё. Тут тормози. Дальше дороги нет. Там мостик через овражек, – произнёс сержант и вышел из машины. – Тьфу, прямо в грязь встал.

Я тоже покинул автомобиль, ведомый любопытством. Аккуратно преодолел лужу и на всякий случай включил сигнализацию, а то вдруг какой-нибудь лось-лихач угонит. Потом врубил фонарик, встроенный в телефон, и потопал за Козловым, который уверенно двигался вперёд.

Мы прошли совсем немного и наткнулись на уже упомянутый полицейским мостик. Он был сделан из железа, которое успело заметно прогнить. Благо, что овражек был неглубоким, и даже если рухнуть в него, то максимум можно было ногу вывихнешь. Но нам посчастливилось преодолеть мостик без происшествий, хотя он угрожающе скрипел и немного раскачивался. Дальше мы оказались на пяточке, лишённом деревьев, а перед нами выросла старинная церковь, собранная из брёвен, поросших зелёным мхом. Её покосившийся купол венчал стальной крест, который блестел в холодном свете луны. Пустые оконные проёмы мрачно взирали на нас. А рассохшиеся ступени вели к приоткрытой двери. Рядом валялись перила и черепица с крыши. Блестели осколки стекла. Мне стало жутковато, но я не отказал себе в удовольствие сделать селфи на фоне церкви. Ещё хотел попросить Козлова сфотографировать меня возле неё, но глянув на его суровый, собранный вид, решил этого не делать.

Вдруг полицейский предупредил, строго посмотрев на меня:

– Под ноги смотри, а то я однажды руку в двух местах сломал.

– А в каких именно местах? Вряд ли я в такие хожу, – пошутил я, совсем не испытывая веселья.

– Похоже, что ты неисправим, – покачал головой сержант и двинулся к церкви, но ему было не суждено с первого раза добраться до неё. Нога полицейского зацепилась за какой-то корешок и он, нелепо взмахнув руками, упал на пузо.

Я непроизвольно прыснул в кулак, а потом насмешливо выдохнул:

– Товарищ Козлов, прекращайте играть в лежачего полицейского и давайте уже проверим церковь.

– Я просто отдохнуть прилёг, набраться сил. Не мальчик чай уже, – попытался пошутить он, после чего принял вертикальное положение и пошёл к ступеням, посматривая под ноги.

Я двинулся за ним, стараясь не отставать от вооружённого человека. Мало ли что может произойти в этом лесу?

Козлов взошёл по ступеням, которые отчаянно трещали под его весом, а затем, поднатужившись, распахнул дверь церкви, и вошёл внутрь. Я же тенью следовал за ним, чуть ли не дыша в лысый затылок, который блестел не хуже, чем крест.

Внутри церкви оказалось пусто и грязно. Весь пол был покрыт толстым слоем земли, прелых листьев и всё теми же осколками стёкол. Возле дальней стены стояло двухметровое распятие. На потолочных балках висели железные люстры, похожие на колёса телеги. Они уже давно проржавели и грозились вот-вот рухнуть нам на головы, как и сам церковный купол. В нём было столько дыр, сквозь которые внутрь проникали лучи лунного света, что было непонятно, как он ещё держится. Наверное, с божьей помощью.

Полицейский осторожно пошёл к дверному проёму, темнеющему возле распятия, и проговорил:

– Какой тяжёлый здесь воздух. Дышится с трудом.

– Согласен. А в столице – ещё тяжелее, – произнёс я, покрывшись мурашками. – Товарищ сержант, если доверять всем тем фильмам ужасов, которые мне доводилось смотреть, то с нами здесь случится нечто ужасное.