Кирилл Еськов - Rossija (reload game)

Окна палат необычно велики — почти в полтора человеческих роста, а в решетчатые рамы вставлены куски слюды- мусковита весьма значительного размера. Некоторые иностранцы усматривают в том «изящное подчеркивание Иваном своих притязаний на Московский престол». Я же решил, что он просто-напросто любит солнечный свет. В общем-то я оказался прав, с учетом обстоятельств.

Обстановка в палатах европейская, с вызывающе простой шведской мебелью из светлого дерева. Только лишь в пиршественном зале стоят массивные, почерневшие от времени столы и скамьи. Я пытался узнать причину такой локальной любви к старине, русские на то говорили: «Во избежание» . Смысл этих слов оставался для меня туманным, пока Тит Кузьмич не поведал мне о побоище, учинившемся невдолге после открытия Дворца Наций в Датском его секторе: шведская и датская делегации, удачно порешав перед тем серьезные вопросы, спустились в обеденный зал спрыснуть заключенное соглашение. О чем именно тогда заспорили, под стакан, горячие скандинавские парни — то ли о событиях Датско-шведской войны 1275–1278 годов, то ли вообще о разных трактовках аллегорий в «Старшей Эдде» — не может точно припомнить никто из участников. Ношение оружия во Дворце — хвала Всевышнему! — запрещено всем, кроме царствующих особ, однако в распоряжении полемистов оставались еще стулья, лавки и столовые приборы — так даже и этого хватило, чтоб кое-кто из них получил травмы, несовместимые с жизнью. А самое печальное, что больше всех, как обычно и бывает в таких случаях, пострадали норвежцы, сдуру сунувшиеся было разнимать дерущихся…

Царь Иван сделал из этой истории свои выводы. Так что дубовые скамьи, на которых восседают пирующие, воистину неподъемны, изготовленные из серебра столовые ножи и вилки весьма изящны, но имеют закругленные концы и укороченные зубцы, а с настоящими, стальными, ножами ходят только слуги государевы: в их обязанности входит отрезАть и класть на тарелки гостей нравящиеся им куски. Кроме того, царь ввел в обиход тот способ подачи блюд, когда не всю еду выставляют сразу на стол, а производят перемены, унося на скатерти старую посуду и внося новую. Это несколько более хлопотно, чем обычно, но отчасти удобно.

К тому же не возникает ощущения, что весь стол заставлен бутылками и скляницами для вина: всё выглядит так, будто за столом собрались самые умеренные люди, желающие всего лишь освежиться. Это обстоятельство поначалу сбивало меня с толку и приводило к неожиданным конфузам. [Пометка Ф. Уолсингема на полях: «Не надо недооценивать читателя: все и так уже уразумели, что Джеймс Бонд — феерический бабник, выпивоха и любитель кабацких драк. Повторы не добавляют этому образу убедительности — скорее наоборот!»

Впервые я увидел русского царя мельком, в малой зале для приемов, куда он зашел буквально на мгновение. Но я поймал его взгляд: он, несомненно, меня заметил. Видимо, он что-то знал обо мне или подозревал нечто.

В дальнейшем мне выпала возможность беседовать с Иваном лично, так что я мог рассмотреть его во всех подробностях. Однако не буду испытывать терпение своих читателей и прямо сейчас и здесь опишу внешность и нрав Новгородского владыки.

Русский царь не слишком похож на свои портреты, распространяемые в Лондоне. Это человек высокого роста, поджарый, с правильными чертами лица. Щеки впалые, нос массивный и с горбинкой, но не такой заметной, какую рисуют наши художники. Рыжая борода его аккуратно подстрижена на европейский манер — так что слух, будто он поклялся «не касаться ее ни ножницами, ни бритвой, покуда его полкИ не пройдут церемониальным маршем по Ивановской площади Московского Кремля» следует отнести на счет обычной военной пропаганды. Веки обычно полуприкрыты, глаза серые, взгляд тяжелый, какой бывает у много повидавших людей. У государя есть весьма характерная привычка: заметив что-либо, косить глазом, прикрывая другой и совершенно не двигая шеей. [Пометка Ф. Уолсингема на полях: «Да-да-да, мы же ведь прямо с квартердека, и понятия не имеем, как выглядит со стороны „контроль спины“ — первое, кажется, чему учат в разведшколах…»]

Одеяние его таково: от вечно дующих здесь, на Балтике, ветров — вроде бы и не чрезмерно холодных, однако пробирающих до костей — он спасается традиционной русской шубою , fur-coat; в торжественных же случаях облачается в горностаевую накидку до самых пят. Иных царских облачений он не носит, предпочитая всему черную армейскую епанчу без знаков различия, вОрот которой схвачен серебряной горловою пряжкой, украшенной бриллиантами и стОящей целое состояние. На ногах у него обычно простые сапоги из хорошей кожи.