Алексей Клочковский - Сеть

– Разумеется, Илья, это был ты. И ты всё сделал очень ловко и профессионально, думаю, как твой наставник, я имею право тобой гордиться, – тишину кабинета прорезал звук воды, струящейся из графина в стакан.

Чёрт возьми… Что за…? Откуда он?!.

Рудин выпил, встал, и, обогнув стол и внимательно глядя мне в лицо, подошёл ко мне и чуть хлопнул ладонью меня по плечу:

– Эй! Очнись! Прям оцепенел весь…

А затем он произнёс несколько слов, которых я ну совсем не ожидал:

– Успокойся, всё в норме. Твоё вторжение было предусмотрено.

«Предусмотрено»? Как?… Кем?!.

Рудин прошёлся взад-вперёд, затем присел на край стола лицом ко мне и дружески-заговорщическим тоном спросил:

– Как тебе мисс Этеридж? Славная девушка, верно?

– Лиз? А п-почему вы о ней спрашиваете? – выдавил я. Рудин улыбнулся:

– Ты её уже запросто, по имени? Замечательно! Встречаетесь с ней?

Я машинально кивнул. Если бы я не был так ошарашен, я в возмущении как-нибудь увильнул бы от вопроса Свиридова – что за беспардонность лезть в чужую личную жизнь! Какое ему дело, с кем я встречаюсь!

– И о чём вы с ней беседуете?

Чёрт!.. Может, тебе ещё доложить, успел ли я залезть к ней в трусики?!.

Шеф вновь открыл рот, видимо, намереваясь продолжить свой допрос, который всё больше сбивал меня с толку, но тут зазвонил телефон, стоявший на столе. Рудин, не оглядываясь, отвёл руку назад, снял и положил трубку обратно.

– Ну-ну, Илья! Поделись, не смущайся…

Я откашлялся.

– Михал Потапыч, я не понимаю, какое отношение имеет…

– Я тоже пока не вполне понимаю, но твоя… дружба с мисс Этеридж нам на руку, и с твоей помощью, надеюсь, всё прояснится.

– Что прояснится?

– Прояснится, что за птица заграничная девица. Видал, как я – виршами, виршами?! – хохотнул Рудин, вновь наливая себе воды.

– Вы о Лиз?

– О ком же ещё? Ну, на самом деле, интересно, конечно, не то, кем является наша журналистка, а то, что за люди за ней стоят и каковы их намерения.

– Михал Потапыч, вы что-то совсем меня запутали! – я помотал головой. – Я вам про вторжение в Русскую Душу, вы мне – про нас с Лиззи. И какие такие «люди, которые за ней стоят»? У вас что, появились основания подозревать Лиз в технологическом шпионаже?

– Учитывая специфику нашей деятельности, основания для подозрений имеются всегда…

– Михал Потапыч, объясните! – взмолился я.

– Ладно, Илья, не буду тебя мучить, – сказал Рудин, и взял серьёзный тон:

– Когда от зарубежных информационных агентств поступила просьба насчёт того, чтобы подготовить серию публикаций о наших разработках, якобы для научных сообществ, я, естественно, сразу предположил, что тут вполне могут иметь место шпионские поползновения… В связи с этим необходимо было выяснить ряд вопросов. Каким именно образом эти поползновения могут осуществляться? Кто их заказывает? Что именно интересует заказчика в нашей работе? – перечислял Рудин.

Я молчал, пока ещё ничего не понимая.

– Выяснить все эти вопросы надо было как можно незаметнее… На данном этапе я не хотел привлекать людей из спецслужб, никаких филёров-соглядатаев, ничего такого. Желательнее всего было бы, чтобы человек, который помог бы выявить намерения мисс Этеридж, сам не подозревал о такой вот своей миссии… – произнёс мой шеф и сделал паузу, воспользовавшись которой, я торопливо вставил:

– И вы возложили на меня эту миссию? Я всё равно не понимаю! При чём здесь взлом Русской Души? И потом, взломать сервер – это была моя идея! – последнюю фразу я произнёс с некоторым даже горделивым вызовом, хотя это было прямым признанием того, в чём я пришёл повиниться шефу.

Рудин в ответ молча покачал указательным пальцем.

– Не спеши, Илья… – произнёс он. – Прежде всего твоей идеей было понравиться мисс Этеридж…

– Ну допустим! Ну и что?! – с вызовом воскликнул я. Неужели влюблённость – такая заметная штука?!

– А что старается сделать мужчина, чтобы привлечь к себе внимание возлюбленной? Видимо, поразить, чем-то заинтересовать? – сказал Рудин. Ушам моим стало становиться горячо, но я молчал.

– … А чем можно было заинтересовать нашу очаровательную американку, которая не обращала внимания на бедного Ромео и всё своё время посвящала тому, чтобы как можно больше узнать о нашей работе? Естественно, напрашивается вывод: какой-то яркой, «взрывной» информацией об этой самой работе. Но какой информацией, если одна её часть известна и без Ромео, а другая не подлежит разглашению, либо неизвестна и самому влюблённому воздыхателю? – риторически вопросил шеф, а я удивлённо приподнял брови: что это мне неизвестно о нашей работе?