Алексей Клочковский: Сеть

Йес!!. Кто-кто, а я-то знал, что стоит за словами «технические возможности расширятся»…

Каштановые пряди небрежно качнулись, я еле успел отвести взгляд. Она всё-таки повернулась и посмотрела на меня! Ещё бы – теперь на меня стоит смотреть… с кем бы заключить пари, что теперь-то у неё найдётся время пообедать со мной? Никто не замечал моей к ней симпатии, придётся держать пари со своим вторым «я». Жаль, второе «я» не заплатит мне в случае проигрыша.

– Дальнейшие инструкции вы получите в течение ближайших суток. Спасибо за внимание! – профессор шагнул со сцены и двинулся в сторону выхода. Народ, возбуждённый новостями, не спешил покидать зал. Кто-то горячо обсуждал услышанное, кто-то, наоборот, сидел в прострации, положив руки на спинку переднего кресла.

– Извините!.. – я протиснулся между спинкой кресла и одной из сотрудниц, приблизился к мисс Этеридж и сел рядом с ней. Она не повернула головы; наклонившись вперёд, разглядывала что-то в блокнотике, постукивая авторучкой по своим губам.

– Какого вы мнения о том, что услышали? – спросил я.

Лиз медленно и расчётливо выпрямилась, и я, как идиот, не смог не уставиться на плавные линии, обрисовывающие её грудь под свитером.

– А вы? – произнесла она. – Думаю, вам, как перспективному специалисту, более понятно то, что произошло…

Ух ты! Льстит, – это раз, и, возможно, завуалированно напрашивается на обстоятельный разговор, – это два…

– Я не всё успела записать… может, вы проведёте со мной небольшой техминимум?

Так и есть! Милая, – да с тобой-то я даже техмаксимум не против провести…

Вслух же я произнёс:

– Если вы не против, здесь рядышком симпатичное кафе, – можем посидеть…

Лиз взглянула на меня коротко, но цепко:

– Я не против. Прямо сейчас?

– Почему нет? – ответствовал я, и уже оторвал зад от кресла, но тут…

– … Эй!.. – раздался до боли знакомый голос.

Я повернул голову: возле одной из дверей, ведущих в зал, толпилась группка наших сотрудников, окруживших Рудина с расспросами. Из группки, глядя на нас с Лиз, помахивал нам рукой Стива. Я помахал ему в ответ.

– Я сейчас! Подождите меня! – широко улыбаясь, крикнул Стива и отвернулся от нас к Рудину. Мой добрый друг наивно полагал, что именно сейчас мы чрезвычайно нуждаемся в нём. Мысленно чертыхаясь, я растянул губы в улыбку и, кивнув Стиве в ответ, вернул зад в кресло.

– Ваш друг что-то хочет вам сказать, – произнесла Лиз. Я в досаде лишь промычал. Вот же некстати, а?!. Теперь он не отвяжется… А выдавать моё желание побеседовать с Лиз наедине мне не хотелось. Через полминуты, кособоко шагая между рядами, к нам приблизился Мстислав.

– Ну, что?! – всё так же широко улыбаясь, спросил он и плюхнулся в кресло рядом. – Что скажете о докладе шефа?

– Мы как раз собирались побеседовать с Уиллом на эту тему… и не только, – сказала Лиз.

– С Ильёй? – переспросил мой друг – он никак не мог привыкнуть, что англоязычная журналистка, оттолкнувшись от созвучия, кличет меня по-своему, – «Уилл», а его самого – «Стив».

– А! Очередное интервью? Давайте приступим! – приосанился Стива.

Я кашлянул, и произнёс, выразительно глядя в добрые глаза друга:

– Мы тут в кафе собрались…

– Ну так я готов! – бодро ответил Стива, хлопнув себя по коленям. – Идёмте!

Как ни старался, я не смог удержать тяжкий, почти горестный вздох разочарования. И мы втроём отправились в кафе.

Рудин в Институте единственный, кто не подшучивает над внешностью Стивы. Действительно, друг мой являет собой не самый характерный типаж сотрудника серьёзного НИИ: лимонно-жёлтая футболка, джинсовые бриджи, серьга в ухе, чёрная короткая бородка и длинные волосы, собранные на затылке в хвост. Наша гардеробщица, баба Женя, миниатюрная, но темпераментная бабулька, постоянно делала замечания Стиве по поводу его внешнего вида. «Оболтусу уж под тридцать, а он всё в шортиках бегат!» – ворчала баба Женя, яростно копаясь спицами в своём вечном вязанье. «Шортиками» она называла Стивины бриджи. В ответ мой друг нежно скалился, сгибался пополам и пытался обнять бабу Женю. Она отпихивалась, сердито и тоже нежно ворча: «Уди, грех волосатый! Когда бороду сбреешь? Пока не сбреешь – ни одна за тебя замуж не пойдёт!»

Когда Стива со своей раскованной походкой появлялся в коридорах, издали можно было принять его за тинэйджера-переростка, который, вихляясь под рэп в наушниках, невесть каким образом забрёл в наш Институт. Заставить его облачиться в пиджачную пару мог только симпозиум с присутствием иностранцев. Но надев костюм, Стива уже сам над собой подшучивал. Осматривая рукава, он говорил, что «теперь выглядит, как какой-нибудь «зализанный ботаник». Одновременно с этим он с усмешкой окидывал меня выразительным острым взглядом сквозь стёкла своих очков, – точно так же, как он делал это сейчас, потягивая пиво за столиком кафе.