Алексей Смирнов - Плавающая черта. Повести

– Сочувствую вашему положению, но нам, слава богу, задерживаться незачем. Мы отметились, а потому будем рады откланяться.

Теперь им обеспечено внимание. Безмолвие подобно взрыву, так оно оглушает. Нет в мире вещи важнее, чем возможность отвесить прощальный поклон и броситься из этих гостей в чем мать родила, хотя бы и фонтанируя на бегу всеми жидкостями.

Родион мнется. Потом для всех неожиданно признает:

– Он не такой уж высерок, наш потомок. Снаружи чурбан, а внутри пацан. Может, еще в войнушку не наигрался. Нет, дельный парень! И он к тому же не навсегда такой. Там технология – с ума сойти можно! Захочет – сделает себя пароходом или самолетом. А может, слоном или каким-нибудь великим человеком. Внешне, конечно.

– Откуда ты знаешь? – всхрапывает Евгений.

– А мы с ним поговорили, – отвечает за Родиона Соня. – Спокойно сели, взялись за руки, попросились на связь. Объяснили мое положение. Сказали, что я уже в дамках. Он запустил в меня какой-то интроспективный щуп. С одним человеком, да при его согласии, ему проще, чем с толпой. Проверил, убедился. Извинился, что не увидел сразу. Пообещал сопровождать дедушку на протяжении всего жизненного пути…

– Да, там формируется дедушка, – расплывается в улыбке Родион. – Всего две недели, а он готово дело, определил.

Евгений переглядывается с Андреем. Доктор сдвигает пышные брови, беззвучно вышептывает: «Что?» Евгений мотает головой: после.

– Вы как хотите, – продолжает Родион, – а нам потомство не безразлично.

Соня берет салфетку, ищет ручку, находит огрызок карандаша, пишет.

– Наш телефон. Вы тут решайте. Если договоритесь, позвоните потом…

Родиона переполняет счастье. Его, свободного ныне, вдруг почему-то сильнейшим образом забавляет Шурик. Родион хватается за объемистый живот и гогочет, вбирая китель, взрезанную цыплячью грудь, солдатские подштанники.

– Родня! – басит он одобрительно.

Танкист покрывается пятнами.

– Нам он сразу понравился, – не умолкает Соня, по неизвестной причине испытывая потребность журчать и журчать будто бы в оправдание. – Очень даже симпатичный персонаж. Томился, бедный, в скверике, весь уже ножиком изрезанный.

Евгений мнется.

– Он не видел зародыша, – шепчет он доктору.

– Я понял, – кивает тот. – И что?

– Ничего. – Евгений опять замыкается. – Мне надо подумать, я потом скажу.

Андрей, не мигая, смотрит на Соню и дает ей совет:

– Сделайте аборт. Настоятельно рекомендую. Как врач.

Щеки Сони приобретают пепельный оттенок.

– Благодарю, – цедит она. – Я непременно прислушаюсь.

– Он не позволит, – вдруг вмешивается Лидия. – Неужели не понятно? Он начеку. Ты же видишь, ей страшно.

– Сам себе сделай аборт, – трубит Родион и ловит Соню за руку. – Валим отсюда.

– Болван, – бросает та через плечо. – Твое чадо берут под опеку. Тебя, считай, ангел-хранитель в темя поцеловал, а ты его скальпелем.

– Я позвоню, – обещает Наташа, подчеркнуто безразличная к остальным.

– Я тоже, – кивает Таня.

– Мы попали, – бормочет Евгений.

При этом все поднимаются и бредут в коридор следом за Соней и Родионом. До свободы рукой подать. Сыч не препятствует. Вероятно, он даже усматривает в этом акте воспитательное значение. Чета тормозит на пороге. Родион улыбается, но видно, что через силу. Остающиеся глядят напряженно и жадно, отделенные невидимой стенкой, которая еще лишь начинает сгущаться и то ли есть, то ли сию секунду выяснится, что все-таки нет. Разница четыре шага. Родион шумно сглатывает. Он бодрится, щеголяя заслуженной волей, но не решается тронуть замок. Соня нервно подталкивает его. Родион бледнеет полностью и становится похож на вареник. Задохнувшись, он отпирает дверь и резко распахивает. На лестнице царит кромешная тьма, но каждому мнится, будто нет на земле места светлее. Врываются запахи заброшенного колодца. Никто не дышит. Родион неправильно крестится и делает шаг. Соня, утратившая всякую живость, хватается за косяк. Смежив веки и обнажая зубы ненужным поднятием верхней губы, Родион переступает порог. Ошеломленный, тоже нисколько уже не обрадованный прародительством и вообще о нем позабыв, он застывает и не верит. Но вот разворачивается и скалится лучезарно, словно проглотил без последствий небольшую питательную планету. Соня отважно шагает следом. Родион успел раскинуть руки и принимает ее в победоносные объятия. Шурик и Лида еще не рука об руку, но уже бок о бок, срываются с места одновременно, не сговариваясь, и валятся на пол в полуметре от цели. Оба корчатся, их выворачивает. Соня и Родион пятятся. Их радость омрачена, лица меняются и выражают теперь сочувствие вкупе с необоримой брезгливостью.