Ольга Славнейшева - Нет прощения!

— Ты сказал, что эмпировал меня только для того, чтобы вернуться…

— Я знал, что ты генератор, с самого начала. Просто ты находился под такими мощными блоками, что этого было незаметно, особенно тем, кто раньше никогда не общался с чудовищами навроде тебя. Я эмпировал тебя, чтобы взять с собой.

— Я ничего не слышал об этой специализации.

— Неудивительно, — хмыкнул он. — Считается, что ментальное поле генерировать невозможно. Трайтор — такой же генератор поля, как и ты. Вы вообще с ним похожи.

— Вот спасибо!

— Это так. Вы оба живете в мире жестких окончательных решений. Только ты еще не понял этого. Это не хорошо и не плохо, просто генератор поля подчинен силе, и она очень часто действует за него. Трайтору ничего не стоило отнять последний шанс у кого-то из своих друзей, но вовсе не от того, что он — сволочь, хотя это так. Просто он иначе не может. И все-таки я ненавижу его.

— И все равно… — у меня перехватило горло, но я сказал довольно твердо:

— Знаешь, у меня никогда не было друзей, кроме тебя.

— Вспомни, с кем ты учился, — улыбнулся Лаки. — И каким ты был.

— Я был лучше, — возразил я.

— Лучше? В каком месте? — засмеялся он, приподнимаясь на локте. — Ты был тряпкой. Ты постоянно всего боялся. Раз за разом я моделировал все более опасные ситуации, чтобы встряхнуть тебе мозги. Я даже позволил Кулу избить себя!

— Ты действительно многое для меня сделал, — признал я. Мы рассмеялись.

— Знаешь, — сказал я, — я раньше думал, что ты просто выпендриваешься передо мной, совершая безумные поступки. Я понял это совсем недавно: ты действительно хочешь умереть?

— И почему ты так решил? — поинтересовался он.

— Почему ТЫ так решил? — спросил я в ответ.

Он вздохнул, лег обратно на кровать.

— Ты можешь представить себе психологию оружия? Бомбы, снаряда, патрона? Поразить цель и умереть. Я — оружие. Просто оружие, и ничего больше. И ты, кстати, тоже.

— Оружие не испытывает страха, — возразил я. — А я боюсь.

— Чего? — Лаки снова приподнялся на локте, уставился на меня.

— Боюсь, — улыбнулся я. — Кто-то не боится, а вот я — боюсь. Я не знаю, что будет со мной дальше.

— Только поэтому?

— А почему обычно боятся? Почему?

— Да откуда я знаю? А дальше будет вот что. Мы начнем поражать цель за целью. Через пару лет от нас ничего не останется, наши продвинутые личности исчезнут навсегда, зато физическая оболочка будет жить вечно, отдыхая в крионике после рейда, до тех пор, пока Трайтор не вырубит консоль, а он не сделает этого никогда. Ричи, смерть — это наш единственный шанс. Я начинаю забывать… — он помотал головой. — Я помню только самые яркие моменты, все остальное уходит в тень… Я часто думаю, а что было бы с Эль, если бы ее не убили, ведь Трайтор ни хрена не отпустил бы ее… Год назад технологии были совсем другими. Я не был зомби. А теперь я зомби, черт бы меня побрал… — он небрежным жестом смахнул с тумбочки какие-то банки и закрыл глаза.

— Ты слышал про просветленных? — спросил я у него. Лаки принялся хохотать. Я дождался, пока он заткнется, и продолжил:

— Трайтор прав. Реальность — это тест. Если хочешь, еще одна программа. Существо, свободное от программы, свободно от своей судьбы. Если существо достигает просветления, оно освобождается от самой главной программы… — признаться, я запутался. Я хотел сказать не совсем это, но он понял меня.

— Да-а? — протянул Страйк. — И как же достигается это освобождение? Уж не постепенным ли освобождением от более мелких программ? Ведь от главной программы так просто не освободишься, верно?

— Верно, — согласился я, не понимая, куда он клонит.

— А если так, то для достижения этого долбанного просветления, вероятно, предлагается убить в себе все, что этому мешает, то есть более мелкие программы, такие, как ненависть, зависть, любовь и так далее. Верно?

— Ну да…

— Токада, мы свободны! Трайтор освободил нас и от жадности, и от чревоугодия, и от сластолюбия, так где же оно, просветление?

Он опять отвернулся к стене. Я встал с кровати, подошел к нему, развернул за плечо.

— Научись сначала прощать! — и со всей силы ударил кулаком ему в челюсть, так, что его голова мотнулась, забрызгав подушку кровью, а потом отправился в санблок, слыша за спиной истерический хохот Лаки Страйка.

Скрэмпи усадил меня в кресло, быстро пристегнул мои запястья к подлокотникам, и, крутанувшись на пятке, достал из кармана шприц. У него под правым глазом темнел кровоподтек, но это только довершало образ.