Уильям Гибсон - Распознавание образов

– Хьюберт Бигенд – умный человек, – отвечает она. – Но он мне не очень симпатичен.

– Почему?

– Ну, мне не нравится, как он себя ведет. Как обращается с людьми. Трудно объяснить. Какая-то смутная неприязнь. Конечно, этого мало, чтобы отказаться от контрактов с его фирмой. Однако работать на него лично...

Кейс тут же жалеет, что проговорилась. Она ведь совсем не знает этого человека. Что, если он сейчас пойдет к Бигенду и обо всем доложит?

Бун сидит на диване, обхватив кружку длинными пальцами и глядя на Кейс.

– Бигенд может позволить себе покупать людей, – говорит он. – Я, конечно, не хочу превратиться в один из ключиков на его цепочке. Но речь идет о больших деньгах, у меня нет иммунитета к таким деньгам. Когда моя фирма стала разваливаться, я вынужден был делать некоторые вещи, о которых теперь жалею.

Кейс смотрит на него. Это правда, или он просто рисуется?

Бун хмурится и спрашивает:

– Как вы считаете, зачем это ему надо?

– Он думает, что сможет превратить фрагменты в товар.

– Да, а потом в деньги. – Бун ставит кружку на ковер.

– Он говорит, это не из-за денег. А из стремления к совершенству.

– Ну да, конечно. Деньги – побочный эффект. Очень удобная позиция. Позволяет ему темнить насчет нашего гонорара.

– Но если бы он впрямую назвал цену – ведь это было бы уже не так интересно! Если он точно скажет, сколько заплатит, то мы получим обычный контракт. А он играет на более глубоких вещах.

– И ведет себя так, как будто уже все решено.

– Да, я заметила. И что, вам хочется ему подыгрывать?

– Если сейчас не подыграть, то никогда не докопаешься до сути, – отвечает Бун. – А я уже начал, я уже влез в это дело.

– Вот как? Уже?

– Ну да, много ли надо. Мне достаточно вот этого, – он кивает в сторону своего чемоданчика, – чтобы начать работать. Правда, результат пока нулевой.

– А что у вас в чемодане?

Бун кладет чемоданчик на колени, щелкает замками. Внутри все выстелено серой губкой; в центральном углублении покоится металлический прямоугольник, по бокам разложены шнуры, три мобильных телефона и большая универсальная отвертка. Один из телефонов одет в яркий пятнистый чехольчик.

– Что это? – Кейс показывает на пятнистый телефон.

– Это из Японии.

– Что, и отвертка нужна?

– Конечно! Без нее ни шагу.

В это она почему-то сразу верит.

Они едят китайскую лапшу в паназиатском ресторане на Парквее. Полированные деревянные панели, керамические миски. Бун самозабвенно рассуждает о технических вещах, о разрешении. Даже признанному ветерану Ф:Ф:Ф интересно послушать мнение свежего человека.

– Все фрагменты обладают одинаковым разрешением, очень высоким. Чтобы хватило для проекции на большой экран. Вся видеоинформация, все детали, размер зерна – все это здесь есть. Видеоматериал с меньшим разрешением невозможно увеличить, чтобы одновременно сохранилась четкость. Если фильм смоделирован на компьютере, то всю эту мелкую физику нужно добавлять руками. – Бун поднимает палочки. – Слышали что-нибудь о рендер-фермах? – Он забрасывает лапшу в рот, начинает жевать.

– Нет.

Он глотает, кладет палочки на стол.

– Огромный зал, масса компьютеров, множество людей. Обрабатывают видеоматериал вручную, кадр за кадром. Очень трудоемкий процесс. Шекспировские обезьяны, которых заставили вкалывать по плану. Рендеринг – это окончательный обсчет цифрового видеоматериала. Очень дорогая штука, требует серьезных вычислительных ресурсов, рабочей силы. Это практически невозможно осуществить втайне, особенно в данной ситуации. Нужны корпоративные средства безопасности, иначе кто-нибудь обязательно проговорится. Представьте, куча людей сидят и ковыряются в вашем видео, разбирают по пикселям. Добавляют детали. Делают волосы. Волосы – это вообще кошмар. А получают за труд гроши.

– То есть гипотеза о «Кубрике-самоучке» не работает?

– Ну, если только у него есть доступ к технологии, которая сегодня считается несуществующей. Если допустить, что фрагменты сделаны на компьютере, то автор либо изобрел принципиально новую концепцию создания цифровой графики, либо у него есть засекреченная рендер-ферма. Если отмести первую возможность, что у нас остается?

– Остается Голливуд.

– Правильно. Только в более широком, глобалистском смысле. Сейчас вы можете создавать компьютерную графику в Голливуде, а обсчитывать ее будут в Нью-Йорке или в Новой Зеландии. Или в том же Голливуде. В любом случае это останется серьезным производством. А на производстве люди общаются, говорят. Учитывая уровень интереса к фрагментам, потребуются крайние меры безопасности, чтобы избежать утечек.