Кирилл Кудряшов - Анкер

— Какое слово?

— Касатик мой. Так обычно говорят древние старушки, которые старше тебя лет на сотню…

— Касатик? — отец задумчиво поднял глаза к потолку. — Я так сказал? Странно, я и не заметил. А слово действительно интересное… Касатик. Касатик… касатик…

Он произносил это слово на разный манер, словно смакуя, а затем вновь повернулся к Славе и сделал шаг к нему.

— Слушай, сынок, мне тут, на днях, на работе одну шутку рассказали, так я не понял ровным счетом ничего. Может ты мне объяснишь, что все это значит — это, наверное, из вашей, молодежной среды…

— Что именно? — спросил Слава, глядя отцу в глаза, и понимая, что хоть внешне ничего и не изменилось, взгляд был другим. Не таким, как раньше… Как с Катей, когда она выкрикнула оскорбление вслед удаляющемуся джипу.

— Да бред какой-то — мол, в одном мультфильме мелькнула фраза… Дай-ка вспомнить, касатик мой…

И снова та самая интонация.

— Мир — Матрица. Люди — батарейки, — срывающимся голосом закончил за него Слава. — Так?

— Да, так, — удивился отец, и в ту же секунду его взгляд вновь неуловимо изменился, стал прежним. Его настоящим взглядом… — Так что это означает?

— Ты прав, пап, это из молодежной среды, — стараясь не выдать страха, грозившего перейти в панический ужас, ответил Слава. — Это будет сложно объяснить…

— Да?.. — отец выглядел растерянным, словно человек, который ночью вдруг проснулся не в своей постели а в соседней комнате, гадая, как же он сюда попал. — Ну и ладно…

Трель дверного звонка заставила Славу подпрыгнуть. По спине вновь разливался холодок дурного предчувствия.

— Слав, сходи, открой, — ненавязчиво предложил отец, и тон его голоса тут же вновь стал другим. — Наверняка это какая-нибудь милая старушка.

— П-почему? — Слава поднялся с кресла, чувствуя, что ноги не желают нести его к двери. Более того, он бы с куда большим удовольствием сам унес отсюда ноги, если бы было куда. Если бы рядом не стоял отец, в то же время не являющийся его отцом. Его как будто подменили… — Почему ты так думаешь?

— Не знаю, — голос вновь был прежним. — Просто пришло в голову… Сам не знаю, почему.

Каждый шаг к двери давался с трудом. Не открывать? Попросить открыть отца? А что, если он вновь станет не собой? Закричать, упасть на пол и забиться в судорогах? Кричать, чтобы вызвали скорую и милицию, а за компанию, тогда уж, самого Касперского, отлавливать вирусы, бродящие по городу?

Жизнь не просто зависла, жизнь рушилась, словно давно не чищенный «Windows»!

Слава заглянул в глазок, ожидая увить все, что угодно. Змеиную голову, лицо старухи, Гепарда, направляющего ему в лицо пистолет. Все, что угодно, но только не это.

За дверью стояла Катя!

Слава не помнил, как открыл дверь — его руки сделали это за него.

— Привет, — просто сказала она. Именно она — сейчас она была собой. Этот взгляд, это лицо, этот нежный голос он узнал бы из тысячи. И легко почувствовал бы подвох.

Интересно, а в жизни вирусы умеют маскироваться под безобидные файлы типа Word'a или чего-нибудь еще?

Нет. Так далеко он не мог зайти в своих гипотезах. Перед ним стояла Катя. Чуть-чуть грустная, чуть-чуть уставшая, но живая, реальная, настоящая.

— Привет… — запоздало пробормотал он.

— Привет, — повторила Катя, и в глазах ее блеснула легкая злость. Ее злость. Настоящая.

— Привет. — Бездумно повторил Слава.

— Может быть, ты все же предложишь мне войти, или мне сейчас развернуться и уйти восвояси?

— Конечно-же, заходи.

Он посторонился, уступая ей дорогу. Ее не могло быть здесь, но в то же время она была реальной.

— Прими у дамы плащ, — недовольно буркнула она, поворачиваясь к нему спиной и жестом, не требующим комментариев, подернула плечами. Мол, снимай, джентльмен хренов.

— Ну? — продолжала она, снимая сапоги, — А теперь ты, наверное, объяснишь мне, почему так и не дождалась тебя там, где мы договорились встретиться?

— Прости… — пролепетал Слава. — Я не смог придти.

— О, у нас гости! — воскликнул отец, появившись, вдруг, из комнаты. Машинально Слава подметил, что он вновь был самим собой, без налета ирреальности в глазах, без холодка в голосе. — Славик, ты нас познакомишь?

— Конечно… — тихо ответил Слава, чувствуя себя парашютистом, в полете вдруг обнаружившим, что за спиной у него рюкзак с яблоками. — Катя, это мой отец, Николай Георгиевич.

Катя тактично склонила голову, не то кивая в знак того, что информация принята, не то отвешивая легкий поклон его отцу. Словно аристократка голубых кровей на светском балу.