Олег Кулагин - Дип-склероз

И это правда — когда я входил, сюрпризов не было. Но теперь — будут!

Шквал аплодисментов! Честное слово, даже не ожидал такого успеха!

deep.

Ввод…

В это мгновение будто снежный вихрь проносится над комнатой, застилая все матово-белой пеленой. Изумленные вопли хакерской братвы.

— Ленечка, Леня, отзовись! Ленечка, я ведь тебя на куски порву… — леденяще мягким тоном бормочет Дос, наверное, пытаясь своими длинными «клешнями» нащупать меня в белесой тьме. Он, вероятно, думает, что я хочу смыться под шумок. Фиг вам! Не собираюсь пропускать самое интересное!

Белесая мгла тает. Дос снова видит меня, ухмыляется и почти ласково тянется здоровенными ручищами к моему горлу.

А я покатываюсь со смеху:

— Ты забыл!.. забыл!..

Ухмылка все еще не сходит с его лица, но в глазах застыло недоумение:

— Чего забыл?

— Забыл спросить: молилась ли ты на ночь, Дездемона!

Дос смотрит на свои руки, и физиономия его вытягивается:

— Ой…

Горбатый компьютерный мокрушник сейчас черен, как истинный мавр! Впрочем, и остальные не лучше. Только мы с Маньяком не утратили первозданный облик.

На этот раз всеобщее оцепенение длится недолго. Сохраняя зловещее молчание, темнокожие хакеры выбираются из-за стола. Начинаю потихоньку пятиться к выходу.

— Ребята, ребята! Вы нас неправильно поняли! Мы за дружбу народов!

— Ты меня сделал черным, а я тебя сделаю синим! — свирепо бормочет Жирдяй. Хорошо хоть не голубым.

Белки глаз яростно сверкают на негритянских физиономиях. Ой, что щас будет!..

— Племя каннибалов за завтраком, — доносится откуда-то сзади ехидный комментарий. — А тебя, Шурка, оставили на сладкое?

— Падла! — радостно орет Маньяк, и поскольку он не бьет новоприбывшего в челюсть, а кидается обниматься, я догадываюсь, что это отнюдь не оскорбление.

— Ну что, рецидивисты-любители! Стоит вас оставить на пять минут — тут же устраиваете какую-нибудь хренотень! — кряжистый бородатый мужик в майке и семейных трусах по колено ставит авоську с бутылочным «Жигулевским» на пол. Чешет густую рыжеватую шерсть на груди, сдвигает на затылок шапку-ушанку и окидывает притихшую аудиторию веселым взглядом сквозь круглые стеклышки очков а-ля Пьер Безухов:

— Ну и какого хрена вы заделались неграми? Детей пугать?

Возмущенные вопли.

Падла иронично косится на Маньяка:

— Твоя работа?

Шурка пожимает плечами и невинно вздыхает:

— Вирус-то совсем пустяковый.

Падла задумчиво пощипывает разбойничью бороду:

— А что? Мне даже нравится. Пускай так и остаются.

Хакерская братва неистовствует. Горбатый мокрушник Дос в сердцах выпрямляется, приобретая вдруг безупречную гвардейскую осанку и начисто теряя весь свой уголовный шарм:

— Да вы че, блин, офонарели? Вы знаете, сколько времени я угрохал на это тело?! Это ж, блин, произведение искусства! Раритет!

— Верю, — охотно соглашается Падла. — Но, ты знаешь, без этого последнего штриха, мне всегда казалось, что чего-то не хватает. Зато теперь… — Бородатый хакер внушительно кивает головой.

— Правда? — совсем по-детски изумляется Дос.

— Да он же издевается над нами! — вопит негроидный Жирдяй, подпрыгивая с качалкой колбасы наперевес.

— А ты вообще молчи! А то определим тебя в африканский район Диптауна — работать статуей Патриса Лумумбы! У вас с ним фамильное сходство!

Падла поворачивается и окидывает меня задумчивым взглядом.

— Вижу новые лица…

— Это Леонид, дайвер, — объясняет Маньяк.

Со стороны бородача не следует никаких издевательских комментариев, что само по себе уже приятно.

— Шурик, может, объяснишь, из-за чего сыр-бор? — мягко говорит Падла, присаживаясь и выкладывая на стол из авоськи бутылки «Жигулевского». — А вы расслабьтесь, расслабьтесь, ребята… — машет он рукой, и почерневшие, как головешки, хакеры угрюмо разбредаются по своим местам.

Маньяк ровным, почти академическим тоном излагает историю наших злоключений.

На этот раз никто не пытается встревать с ехидными замечаниями.

А Падла, открыв бутылку пива, вдруг замирает и до самого конца Шуркиного рассказа так и не делает ни глотка.

— М-да, — вздыхает он, лишь спустя минуту после того, как воцаряется тишина. В один могучий глоток осушает пол-литра «Жигулевского» и окидывает темнокожую аудиторию суровым взглядом вождя зулусов: