Брюс Стерлинг - Глубинные течения [Океан инволюции]

— Думаю, он все же достойный человек, — улыбнулся я. — Во всяком случае, он проявил незаурядный вкус, выбрав вас.

— Вы очень добры, — взяв со стойки тарелку, она потерла ее грубым песком, подержала над огнем, сняла посудину с конфорки и подцепила один из кусков длинной вилкой. — Вы не возражаете, если я буду есть прямо тут?

— Нет. А почему?

— Им не нравится, когда я ем вместе с ними.

— По-моему, напротив, вы — украшение стола.

— Мистер Джоннухаус… — Далуза отложила вилку.

— Просто Джон.

— Джон, посмотрите сюда.

Она выпрямила правую руку: ее тонкие пальцы покраснели и покрылись волдырями.

— Вы обожглись — я потянулся к ее ладони.

— Нет! Не трогайте меня! — она отпрянула, шурша крыльями. Легкое дуновение шевельнуло мне волосы.

— Видите — когда вы пожали мне руку, ваша была влажной, совсем немного, но там были ферменты, масла, микроорганизмы. Это аллергия, Джон.

— Вам больно.

— Пустяки, через час пройдет. Но теперь-то вы понимаете, почему все… Я ни к кому не могу притронуться, не могу никому позволить прикоснуться ко мне.

— Мне очень жаль, — помолчав, выговорил я. Слова Далузы обрушивались на меня подобно волнам жара, все набиравшего силу по мере ее объяснений.

Она запахнулась в крылья, будто в плащ, и выпрямилась в полный рост:

— Я знаю, что часто прикосновения — лишь начало чего-то большего. Это убьет меня.

Мое странное состояние усиливалось, по спине побежали мурашки. Сперва я не испытывал особого влечения к этой женщине, но при мысли о ее недоступности внезапно загорелся желанием.

— Понимаю, — сказал я.

— Я должна была показать тебе, Джон. Но, надеюсь, мы станем друзьями.

— Не вижу препятствий, — состорожничал я.

Она улыбнулась. Потом подцепила кончиками накрашенных ногтей кусочек с тарелки и принялась деликатно есть.

На четвертый день нашего похода я обнаружил нечто загадочное; это случилось, когда я обшаривал кладовую в поисках чего-нибудь особенного для удовлетворения своих изысканных вкусов. Кончик перочинного ножа, которым я пытался откупорить бочонок эля, отломился, а сам нож закатился в дальний угол трюма. Ползая впотьмах, я нащупал щель в переборке, оказавшуюся стыком потайной двери. Замок малость посопротивлялся, но вскоре открыл мне, что в корпусе «Выпада» имеется неприметный отсек, скрывающий от посторoнних разобранный двигатель с батареями, пропеллер, два больших кислородных баллона да банку клея, такого сильного, что, отыскав-таки нож и макнув его в клей, я вынужден был зажать банку меж коленей, чтобы вытащить его обратно. Выбравшись на палубу, я выкинул ножик за борт — отскоблить лезвие так и не удалось, и рано или поздно он бы меня выдал. Благодаря изрядной глубине кратера ночь в Пыльном Море ощутимо длиннее дня, так что у меня было вдоволь времени поломать голову над находкой. Пропеллер просто не давал мне уснуть: в море им никогда не пользуются, он подымает тучи пыли. Одно было несомненно — Десперандум знал о секретном помещении; подобное переустройство корабля требовало его разрешения. Большинство капитанов отвечали перед своими нанимателями на суше, но Десперандум самолично владел «Выпадом» — всем, до последнего болта.

Причуды капитана этим не ограничились: по утру он ни с того ни с сего приказал убрать паруса. Корабль замер посреди пыли, а Десперандум появился на палубе с целой бухтой лески. Настил под ним прогибался: в бухте было, по крайней мере, фунтов триста, да и сам капитан весил не меньше четырехсот. Прикрепив к леске крюк размером с мою руку, он насадил на него кус акульего мяса и отправил за борт. Затем вернулся в каюту и потребовал завтрак, который я немедля подал. Поев, он выпроводил помощников и вызвал к себе меня. Капитанская каюта была обставлена по-спартански: койка шесть на пять футов, массивное вращающееся кресло и откидной стол. Стены увешаны картами, cтарательно вычерченными на листах упаковочного картона. В застекленном шкафу я заметил пару банок с образцами местной живности, а с дальней стены скалилась голова хищной рыбы; ее внушительных размеров челюсти были утыканы потрескавшимися зубами. Сквозь толстые стекла иллюминаторов виднелась западная стена кратера, сиявшая в лучах солнца подобно краю огромной ущербной луны, восходящей над серой равниной.