Михаэль Драу - Резервуар

С боку мелькнули другие огоньки. Откуда только эти твари повылазили? Миголь прянула в сторону, словно заяц от гончих, и несколько хоккеистов ринулись следом, опуская головы на толстых мощных шеях и утробно рыча.

Они двигались плавно и грациозно, скользили по бетону и асфальту, как тени, сверкая зрачками, сталью своих клюшек и острыми зубами. Миголь взвизгивала, когда кто-то из них оказывался слишком близко и размахивался клюшкой. Удавалось увернуться. Но это ненадолго. Она устанет. А они, если верить легендам, никогда не устают. Что ж, кажется, пора начинать верить легендам…. А не слишком ли поздно?

Миголь заплакала, юркнув в сторону и снова помчавшись по улице. Их ничем не разжалобить. С ними невозможно договориться. Они понимают человеческую речь, и в прошлом, как поговаривают, сами были людьми, но теперь они — охотники. А люди для них — пища.

Они целенаправленно загоняли Миголь. Как она очутилась всё у той же стены под распроклятым балконом, и уж тем более почему юркнула в исписанную граффити арку, юная женщина так и не поняла.

Во дворике было холодно, промозгло и темно. Только мелькание циановых огоньков повсюду. Миголь, рыдая, завертелась на месте. Судорожно высматривала пути к отступлению или хотя бы что-нибудь, что можно использовать в качестве оружия. Оружие против хоккеистов? Их не берут даже пули! Некоторое время правительство ещё пыталось справиться с этой ночной напастью, но, как оказалось, проще оставить городских хищников в покое. В конце концов, сами они никогда не ломятся в чужие дома. Их добычей всегда становились неосторожные идиоты. Вроде Миголь.

Какие же они страшные. С оскаленных зубов стекала голубоватая субстанция, похожая на гель. Миголь крутилась на месте, тоненько поскуливая, а шесть или десять хоккеистов кружили и кружили, постепенно сжимая кольцо.

— Игра! — раздался низкий хрипловатый вопль.

Миголь дёрнулась в ту сторону, откуда донёсся голос. И обмерла, почувствовав, как слабеют коленки.

В самом тёмном углу двора находились ворота. Скрученная из толстой колючей проволоки коробка, почти полностью заваленная человеческими черепами. Перед ней — громадный, квадратный от массивных «доспехов» Вратарь. Белоснежная пластиковая маска с узкими прорезями для глаз скрывала лицо, и из просверленных дырочек медленно струились, стремясь к земле, клубы сизоватого холодного пара. Ночной воздух в несколько десятков раз теплее дыхания этого чудовища. В руках его, полностью скрытых под прямоугольными щитками, блеснула клюшка подстать своему хозяину — настоящая коса с широким прямоугольным лезвием и титановыми вставками для дополнительной прочности.

Вратари — своеобразные «матки», вожаки и опекуны хоккеистов. Урбанистическим чудовищам для поддержания жизни нужны человеческие жиры, дающие наибольшее количество необходимой энергии, или на худой конец человеческий белок, но «мясо» слишком горячо для их заиндевелых внутренностей, и только Вратарь — самый старый в стае — может охладить тело очередной жертвы до нужной температуры, не разрушив драгоценные питательные ткани. Хоккеисты загоняют жертв к Вратарю, и тот затем делит добычу по своему усмотрению, но всегда оставляя голову себе. А потом то, что остаётся, выбрасывают, зачастую не так далеко от своих нор. Горожане только горестно вздыхают и опасливо сторонятся растерзанных трупов, пока не приедут полицаи и не увезут останки. Никто не может ничего предпринять. Неужели существование хоккеистов выгодно кому-то из правительства? А может быть, оно их и создало?…

Как бы то ни было, Миголь сейчас меньше всего интересовала политика. Игра. Игра — это забава с отсечённой головой жертвы. Они катают её по земле, кидают друг другу в надежде первым забить гол в ворота. И тогда Вратарь поделится маленьким кусочком мозга. А может, сделает своим фаворитом и учеником. А позже удачливый игрок сам сможет стать Вратарём.

Именно этот ритуал, а также внешний вид экипировки и дал хоккеистам их название. Когда-то очень давно, до Пыльной Войны, хоккеистами назывались простые спортсмены. И правила их игры были совсем другие. Но теперь глупо вспоминать добрые старые времена. Сейчас ей отсекут голову. Миголь зажмурилась и закричала что есть сил:

— Я жена Старшего Советника! Отпустите меня, и я распоряжусь, чтобы у вас было столько мяса, сколько вы захотите!

Звякнули «доспехи» Вратаря — он вскинул руку, и хоккеисты, недовольно бурча, отъехали подальше. Громадная квадратная туша плавно двинулась в сторону Миголь. Женщина замерла, почти не дыша. Вратарь чиркнул коньком по асфальту и остановился. Потом снял шлем и маску. Оказалось, что своими размерами он обязан «доспеху» — судя по шее, он вовсе не толстый. Крупный, гораздо крупнее прочих, высоченный, но не толстый. Миголь затравленно посмотрела на него. Неестественно-чёрные стеклянные глаза, чёрные полностью — и склера, и радужка, и зрачок, а в центре каждого зрачка — яркие синеватые огоньки. Лицо — овальное и правильное, как у манекена или какого-нибудь члена правительства. С виду мягкие аккуратные губы. Белая-белая, в синеву, кожа. Красивый. Если бы не такой устрашающий. Вратарь медленно растянул губы в улыбке и показал острые хищные зубы. Потом так же медленно провёл по ним исчерна-фиолетовым языком. И прохрипел: