Сыченко Игорь Алексеевич - Полет Ястреба

-- Я уже дважды спасла вас,-- сказала она.-- Первый раз от каргонцев, второй -- от духов. Вас можно понять, но принять ваши действия они не могут. Инерционность вашего мышления ещё слишком высока, чтобы, как вы выражаетесь, не утверждать свой устав в чужом монастыре.

-- Происходит что-то невероятное!-- ворвался Манулов. Его ярость не знала границ. Я даже невольно отшатнулся от него.-- Ты...-- прошипел он, глядя на Молнию,-- ты...

В припадке ярости он ринулся к ней. Северин попытался остановить безумца, но тот оттолкнул капитана. Я с ужасом ждал развязки. Манулов набросился на Молнию, но за мгновение до этого она исчезла, и он рухнул на пустой стол.

Я вылетел из кают-компании и помчался к выходу. Я слышал слова Манулова, его проклятия -- шум стоял неимоверный -- Северин пытался успокоить неуправляемого бортинженера. Всё стихло, когда я вырвался на воздух. Здесь пахло жжёным деревом, пепел летал вокруг меня, порхая словно живой и закручиваясь в малые вихри. Я стоял у входа и не знал, зачем ушёл. Наверное, мне просто хотелось побыть одному, не слышать грома чужих слов. Только сейчас я заметил, как тряслись руки. Нет, меня трясло всего, словно в лихорадке. Я понимал, что всё нами сделанное сейчас неправильно и даже чудовищно. Деревья всё так же недовольно шумели. Наверное, уже хватит молчать и идти на поводу у обстоятельств. Боже мой, да ведь я так и поступал! Всё, хватит! Надоело!!! Всё-таки стадный инстинкт у человека весьма силён: кто-то иной договорится с каргонцами, кто-то иной наладит связь в коллективе, кто угодно, только ни я. Лишь бы не брать на себя ответственность, лишь бы не выделаться -- откуда идёт этот деградирующий посыл?! Почему Эволюция сочла лучшим, чтобы мы, люди, следовали за вожаком, списывая на него всю ответственность, совершая безумные поступки. А где же личность? Где величие разума? Это какая-то злая усмешка над высокими идеями! Великая цель случайностей эволюционного пути или умысел Бога? И что тогда, заниматься теодицеей или принять со смирением? Нельзя всё пускать на самотёк, нельзя идти кратчайшим путём, как бы этого не хотелось подсознанию. Всему должен быть свой предел. Свой лимит молчания я уже исчерпал.

"Что ж, теперь мне потребуется вся воля",-- понял я.-- "Не отступить, не прогнуться -- это трудно, всегда есть это проклятое искушение..."

Я направился в кают-компанию. Страсти уже поутихли. Манулов сидел в углу. Его взгляд был настолько тяжёл, что по сравнению с этим то, что все видели раньше, выглядело почти улыбкой. Алексей Васильевич и Мирослав находились напротив него. Единственным, кто заметил моё появление, оказался Белоусов.

-- Прогулялся?-- спросил он.

-- Почти,-- ответил я и, понимая, что сейчас не лучшее время для диалога, всё-таки начал, взвешивая каждое слово.-- Знаете, мы теперь не можем сопротивляться. Мне кажется, следует принять условия Молнии.

-- Поговорить с врагами, да?-- с иронией проговорил Манулов.

-- Выслушать, прислушаться, понять.

-- Всё это вроде как естественно и даже желанно,-- сказал Северин.-- Но добрые побуждения разбиваются о скалы реальности.

-- Я уверен, Молния нам поможет.

-- И духи, да?-- издевательски заметил Манулов.

-- Если они существуют, как личности... или что она имела в виду...

-- Я посмотрю, как это у тебя получится,-- бортинженер резко встал.-- Утопист...-- и вышел. Ещё я расслышал несколько слов, брошенных в мой адрес.

-- Малыш прав,-- сказал Белоусов.-- У нас нет выбора. У нас нет оружия. Что нам ещё остаётся?

-- Дело не в каргонцах: нужно вернуться немного назад. Мы должны найти общий язык с Бернаром.

-- С преступником?-- удивился Северин.-- Мне казалось, этот вопрос решён: он будет сидеть.

-- Мне кажется, это условие помощи,-- ответил я.

-- Почему ты так решил?

Я нашёл ответ не сразу.

-- Молния сказала, что является посредником между нами и её создателями. Тогда возникает вопрос: зачем нужен посредник? Есть несколько ответов: они физически не могут с нами контактировать или не хотят с нами контактировать по каким-то своим соображениям. Эти соображения мне кажутся очевидными: мы не готовы к встрече с ними.

-- Агрессия?-- уточнил Белоусов.

-- В частности,-- согласился я.-- Если мы не можем договориться между собой, то как мы договоримся с ними?

-- Может быть...-- сомневался археолог.-- Но если мы не готовы, то почему Молния нас всё-таки привела сюда? Как они собираются исправлять ошибку, и вообще что это значит на практике?

Александр Николаевич задавал слишком сложные вопросы, ответов на которые у меня не могло быть. Я уже хотел сдаться, как в голову неожиданно пришла мысль: