Дмитрий Билик - Фортификатор. Скаут (СИ)

— Носорог, посмотри по визору, входит ли тело хозяина форта в радиус поражения стрелков на остальных башнях?

— Только у двоих.

— Сними их.

Прозвучал сдвоенный выстрел, видимо, Амин уже занимался подготовкой достойной себе смены, после чего в шлеме прозвучал голос Носорога.

— Сделано.

Я махнул рукой, и мы стали приближаться. Чуть быстрее, явно не опасаясь защитников, стоящих на противоположных от нас башнях, но все же сохраняя строй. Необходимо вдолбить всем этим гражданским, что во Фронтире никогда нельзя расслабляться. Тогда у них есть возможность прожить чуть больше, чем одну вылазку.

Наконец ближники достигли первой линии или того места, где она должна была когда-то начинаться, и встали перед обнаженным телом. Пришлось выйти вперед и присесть рядом с девиантом. Бойцы чувствовали себя неловко. Дряхлый, лежащий задницей вверх, с высохшей морфонизирующей слизью, что превратилась в шелушащуюся корку. И самое ужасное — он был жив. Игрок дышал, хотя глаза его были закрыты, а тело недвижимо, а земля возле рта пропитана стекающей с губ слюной. Вот он, конец подобных мне.

Меня привел в чувство резкий толчок, произошедший одновременно с громким хлопком. Дыхание перебило, а самого отбросило на несколько шагов назад. Кто-то из ребят тут же подхватил меня и потащил в сторону, забухали бластеры, хотя криков я не слышал и общей паники не наблюдал.

Когда сфокусировалось зрение, я понял, что сижу, облокотившись на Рёмер, и жадно хватаю ртом воздух, как техник-подводник, вернувшийся из зараженных вод с кончившимся кислородом. Пощупал себя. Целый. Только защитные нити с левой стороны экзоскелета оплавлены, именно туда и пришелся удар.

— Кто? — Только и спросил я.

— Не кто, а что. Автоматическая пушка в ДОТе, — ответил Рёмер, — она работает по внутреннему периметру форта. Ничего, сейчас перегруппируемся и попробуем ее уничтожить. Надо чтобы плазмомётчики подобрались поближе. Против их оружия она не выстоит.

— Не надо, — я уже почти окончательно пришел в себя, — нет смысла. Мы узнали все, что хотели. У защитников есть аггрорадиус, скорее всего, как и у турелей. Вне зависимости от того, что случилось с хозяином укрепления, всегда работает автоматическая пушка в ДОТе.

— Если ее предварительно не разрушить, — кивнул Рёмер.

— Именно. Сам девиант будет умирать, судя по всему, от обезвоживания и возрождаться раз за разом. Вот только какой смысл в этом? Не проще ли вывести его из игры?

— Каким образом? Каждый игрок заключает контракт, который обязаны выполнять обе стороны. Думаю, каждый договор прослеживается сторонней юридической структурой на предмет выполнения соглашений. С приложением смерти игрока.

— Но это так трудоемко, постоянно возрождать игрока, использовать ресурсы и средства, — поднялся я на ноги.

— Ты пытаешься рассматривать ситуацию с точки зрения рационализации. Боюсь, тут все чуть сложнее. Цель оправдывает средства. Всегда и любые. Тем более что тут постоянное перерождение кучки девиантов? Капля в море. Я не знаю даже примерное восстановление биоников, думаю, не меньше нескольких сотен в день. А может и больше. Это можно сравнить с работой огромного производства с небольшим процентом выбраковки.

— Брак — это девианты?

— Естественно. Все знают, что они есть. Все знают, что с ними случается. К слову, количество людей с «девиантным искуплением пункта А» по сравнению с Первой Эпохой уменьшилось в десятки раз. Хотя, по моему мнению, девианты привлекают большое количество зрителей.

— Это чем же?

— Людские страдания и смерть всегда притягивали внимание человечества. Особенно если можно смотреть на них, не участвуя напрямую. Рим пал, а гладиаторы Колизея еще живы. Только называются по-другому…

— Сэр, идет десантный бой на укрепление девианта, — сказал наблюдавший за окрестностями Носорог.

— Ударка на уничтожение? — Удивился я.

— Скорее всего, на грабеж, уничтожать этот форт нет никакого резона.

— Тогда нам лучше убираться отсюда. Не хватало еще попасть на камеры.

— Да и закат скоро, — негромко сказал Рёмер, — тебе бы успеть в свой форт до проверки.

Мне не оставалось ничего, кроме как согласиться. Он прав, я и так загостил здесь.

Обратно я летел в тяжелом расположении духа. Может, сказалось лицезрение того существа, в которое превратился Семецкий, и которым мог оказаться я или прямое попадание в грудь от автоматической пушки ДОТа — мышцы, кстати, теперь неприятно ныли при каждом движении руки, но я меньше всего сейчас хотел общаться с людьми.