Наталья Егорова: Оскал фортуны

Затрещала барабанная дробь, плеснули аплодисменты, и меня пихнули в спину, бесцеремонно выталкивая на режущий глаза свет. Аудитория заученно загудела. Пестро одетый ведущий, лихорадочно блестя глазами, до изумления близко посаженными, вцепился в меня влажной ладошкой и запрыгал от возбуждения.

– Назовите свое имя.

– Энди Роллс.

– Где вы работаете? Чем вы увлекаетесь? Как вы относитесь к последним событиям в Уратайзе? Какой автомат применялся в вашем образовании? Как вы считаете, созданный в автомате кофе дает такой же тонизирующий эффект, что и настоящий? Какое событие вашего детства вы не можете вспоминать без стыда? Какой ген, на ваш взгляд, дает геновладельцу наибольшие преимущества?

Вопросы сыпались из него горохом, а мне в лицо все время тыкалась короткопалая рука с микрофоном и подвешенным к запястью синим сердечком - личным ассистентом. Было жарко, по позвоночнику ползла щекочущая струйка, и, ослепленный световыми декорациями, я уже не видел его лица. Люди, расположившиеся за границей слепящего света, выглядели единым существом с множеством слаженно улыбающихся плоских лиц и дружно аплодирующих ладоней.

Но вот шоу на мгновение замерло. Опять раздалась барабанная дробь, и я с усилием вынырнул в реальность.

– Итак, в течение какого времени вы участвуете в генной лотерее?

– Три года.

– О-о-о! - заученно изумилась аудитория.

– Три года - счастливо повторил ведущий, - И за три года вы не только не получили долгожданный договор о трансплантации, вы не продвинулись к цели ни на одно очко, не выиграли ни одного самого скромненького сувенира. Вы знаете о том, что вы - самый невезучий участник нашей лотереи за все время ее существования?

Я неопределенно пожал плечами.

– Но вы, конечно, помните наш девиз.

– В генной лотерее проигравших нет! - проскандировала толпа.

– Вот именно! - всплеснул ручками кривляющийся попугай, звякнув сердечком-ассистентом. - Поэтому корпорация "Супер-геном" утверждает для вас - самого невезучего участника лотереи - специальный приз. Прямо здесь и сейчас вы получаете... - зал замер - договор на трансплантацию гена удачи. Отныне вам будет везти всегда!

Аудитория взорвалась восторженными воплями. Я криво улыбался, ошеломленный происходящим.

– Позвольте поздравить вас, господин Удача! - он затряс мою руку липкими пальцами.

– Но это еще не все. Операция будет проведена прямо сейчас, все интересующиеся, как обычно, могут понаблюдать за процессом на наших мониторах. Через час мы снова встретимся с вами, но вы будете уже совсем другим человеком.

Он еще что-то кричал, но двое в бледно-зеленых халатах со стилизованной ДНК на кармашках - эмблемой "Супер-генома" - уже пристраивали меня в кресло на колесиках и увозили из зала. Декорации сменялись слишком быстро: промелькнул крохотный дворик с безупречными искусственными клумбами, лабиринт безликих коридоров, стремительно возносящийся прямо в серое небо лифт. Справа пристроилась очаровательная медичка в таком же зеленом халате - фарфорово-голубые глаза и ямочки на щеках.

– Как вы себя чувствуете?

Я вообще не чувствовал себя, просто не успевал. Моя жизнь, столько лет пребывавшая в неизменности, стремительно катилась в тартарары. Да, я три года участвовал в лотерее и, вероятно, даже надеялся на выигрыш, иначе зачем оно все. Но выигрыш оказался чересчур... неожиданным. И чересчур несерьезным, полученный из ручек надоедливого попугая-ведущего.

Я с трудом проглотил комок:

Чей... ген - слово далось мне с трудом, - я получу?

Медичка, улыбаясь, покачала головой:

– По правилам генной лотереи, вы этого не узнаете. Можете быть уверены только в доминирующем свойстве генной подборки. Для вас это будет удачливость, везение. Именные гены - гораздо более дорогостоящая услуга, разве вы не знакомились с правилами участия в лотерее?

Признаться, я действительно не читал инструкции. И теперь, оказывается, даже не узнаю, чья личность станет заниматься "изменением моей судьбы", как говорится в рекламных роликах.

Лаборатория расположилась в крохотной комнате. Всю ее занимало кресло-автомат, напичканное электроникой в гораздо большей степени, чем иной флайер. Я содрогнулся вдруг, когда эластичные, но прочные ремни обхватили руки и ноги, заключая меня в капкан. Все тело густо облепили датчиками. В руку на мгновение воткнулось тонкое жало. Сознание подернулось легкой пеленой, и личико моей медички, оказавшееся совсем рядом, двигалось как в тумане: