Андрей Вичурин - Байт I. Ловушка для творца

Лег, поспал, мучимый тревожными сексуальными грезами. Проснулся, с недоумением обнаружив едва взошедший месяц. И, напоследок, уткнувшись в переднее крыло уже теплеющего «пони», потерял сознание, успев уловить ощущение качки, как будто меня несут на носилках, или мерно колышется паланкин.

Было темно и неуютно. И холодно.

Я не замерзал, меня просто слегка морозило, как при начинающейся высокой температуре. Чувствую, еще немного и сорвусь в судорожную дрожь озноба. На краю сознания маячит белесое пятно, разливаясь по периферии, как свет через закрытые веки.

Зрение вернулось сразу.

Нет не так.

Я открыл глаза, но ничего не поменялось, по-прежнему только желтоватое свечение.

И вдруг, без перехода - я вижу.

Как будто сменился кадр, с черного и пустого, на полноценную картинку, внезапно и неожиданно.

Естественно мозг оказался в ступоре, отказываясь воспринимать изображение как данность и слегка «подвис», переваривая перемены и пытаясь удержать мировосприятие в привычных рамках.

И надо сказать, было от чего «зависнуть».

Картины Маурица Эшера или работы Джоша Соммерса помогли бы, в некоторой слабой приближенности помочь представить место, открывшееся мне, и вид которого не смог упорядочить мой ошеломленный мозг.

Я, вместе со своим «пони», находился на маленьком просторном балконе. Он был огражден от сопредельного с ним пространства, совершенно отсутствующей игольчато - округлой, хаотично светящейся в своей упорядоченной темноте, такой уродливой в навязчивой, безликой красоте, изорванной до целостности, ажурными надолбами стелющейся по полу, под самым потолком сзади, балюстрадой. И все это на одном из радиусов бесконечной, абсолютно черной, четырехсторонней башни из белейшего мрамора. Она свивалась сама в себя, пожирала себя Мидгардским Змеем, и словно Гермафродит, любила себя со всей ненавистью.

Это совершенно примерное, по своей сути, как свинья на коня, описание.

Но, по-другому не получается.

Я находился на вертикальной стене, а горизонтально ко мне - совершенно безмятежно, как будто, так и должно быть всегда, спиралью уходила, вдаль ко мне, противоположная стена этой же башни. На ней имелся такой же точно, на первый взгляд, балкон, перевернутый вверх ногами, на котором стояло, смутно чем-то знакомое мне, техническое четырехколесное устройство и что-то жевало.

Это все запечатлелось на сетчатке одним взглядом - скриншотом (114). Я его рассматривал и изучал, не открывая глаз. Потому как, всего лишь попытка просто смотреть, не говоря о уже, о том, чтобы осознать увиденное, привела к двоению в глазах, головокружению и дикому приступу клаустрагорафобии (115).

Не вдалеке, всего лишь на границе видимости закрытых глаз, появилась красная точка, которая буквально в следующий момент притянула Меня к себе, всего сразу, без движения обдувающего лицо воздуха и инерции.

- Если хочешь видеть, - смотри! - прозвучало мужественное сопрано.

- Если хочешь слышать, - слушай! - добавил тот же голос женственным басом. Я открыл глаза, изображение съехало в сторону, звук пропал и Я отключился.

- Смотри! - приказало сопрано.

- И слушай? - спросил бас.

- Я не пойму, как?! - донесся до Меня Мой неузнаваемый голос, однако наученный прежними попытками, Я не открывал глаз. - Что мне сделать для этого?

- Тебе лишь нужно захотеть! - уверенно произнесло сопрано.

- Тебе лишь нужно все забыть? - неуверенно добавил бас. - Все что ты знал до этого.

Я промолчал, а сам подумал: « Смотреть, слушать, захотеть, забыть... Ни фига не понял!»

- А нельзя ли, более доходчиво? Или я сильно наглею? Голос дуэтом засмеялся нежным басовитым колоколом.

- Вы, люди, странные существа! То, чем вы владеете по праву рождения, вам не доступно, потому что вы, за редким исключением, не стремитесь к этому. То, что вам не понадобится ни в одном из известных миров, бережете больше жизни и ее же, приносите в жертву своему заблуждению! - печально констатировало сопрано.

- Тот, кто может из песчинки создать бесконечность Вселенных, из горы песка лепит миллиарды пасочек, чтобы ни в коем случае вдруг не Сотворить.