Алексей Кирсанов - Первый судья Лабиринта

«Только я тебя умоляю — не развали мир. Я так долго его берег».

— Я знаю, Макс.

«Как же ты будешь сжигать себе подобных»?

— Стас, и это помню.

Пятьдесят метров, потом открыть дверь, включить компьютер, сесть за клавиатуру и набрать тексты двух приказов.

«Отменить аутодафе.

Аппарату [личному составу] перейти на современную форму одежды, для этого подключить дизайнеров.

Природные коллатерали между мирами привести в действующее состояние, но использовать только с целью портации эссенциалистов. (Примечание — вместо костров).

Срок ссылки эссенциалистов из пожизненного сократить до…»

Артур задумался. Сколько нужно времени для того, чтобы человек успел освоиться, помог соседнему миру, осознал свои ошибки — или их отсутствие — и захотел вернуться? Зиньковец вообще не захотел. Остальные известные ему осужденные начинали мечтать о возвращении уже через пару месяцев, но лет через семь-десять это желание притуплялось. Что ж, исключения только подтверждают правила…

«…сократить до пяти лет».

По Трибуналу — пока все. Текст сейчас прочитают в главном зале.

Артур отправил сообщение на дисплеи и принялся за новое.

«Перевести академию и все эссенциалии на полное сетевое обеспечение. Учет статистики вести ежеквартально и ежегодно. Ежемесячные и ежедневные отчеты отменить».

Это сейчас увидят Высокие магистры на экране в Бежевой аудитории академии Эссенс. У кого-то от возмущения пропадет дар речи, а кто-то скажет: «Молодец. Слава Лабиринту, давно пора».

Всем не угодишь.

Итак, два приказа отправлены. Но что сказать Глебу Ярову, директору Института ПФиПЛ?

Инженеры, программисты, портальщики ждут, когда же Трибунал даст разрешение на дальнейшую разработку и активное использование коллатералей.

А это гарантирует утечку мозгов и магической составляющей, не говоря уже о том, что может сюда прийти из других миров…

Зазвонил телефон. Артур взглянул на номер: домашние.

— Да! Светочка, у меня только четыре минуты.

— Прости, милый. Тут Котенок нарисовала картинку и очень просит показать ее папе.

— Хорошо, я включу видеофон.

На экране появился детский рисунок. Кривенькие домики с треугольными крышами, узкие длинные, словно гусеницы, машинки. Круглоголовые люди с улыбками до ушей, цветы с лепестками разного размера. В самом верху — оранжевый круг. А между солнцем и городом… Что же это такое? Мячик? Слишком сплющенный…

— Дорогая, а что это над крышами? — устало спросил Артур.

— Летающая тарелка, по-моему.

— Какая тарелка? — не понял Пелганен.

— Ну корабль космический. Хочешь, спрошу?

Артур во все глаза смотрел на рисунок.

В городе Айсбург светит солнце, ездят машины, улыбаются люди, выходя из уютных домов на засеянные цветами улицы…

— Дай мне Катю, — наконец сказал он.

— Але-о? — услышал Артур через мгновение голос девочки.

— Доченька, что ты нарисовала в небе? Пониже солнышка?

— Папа Артур, это корабль с космонавтами! — заявила Катя. — Их специально тренируют, мне папа Стасик рассказывал!

…А над городом Айсбургом летит космический корабль…

— Спасибо, доченька, замечательный рисунок. Ты его не выбрасывай, ладно? — автоматически произнес Артур, кладя трубку.

Оставалась минута.

Ну, Стас…

Артур сел за клавиатуру и, невзирая на боль в руке, стремительно забарабанил по клавишам…

На крыше лаборатории Глеб Яров вместе с ведущими аналитиками напряженно ждал решения Трибунала. В руках у всех были пустые стаканы. Поодаль дожидались две закрытые бутылки виноградного вина: белого (на случай, если придет «добро») и красного (если нет).

Вкус красного уже мерещился Глебу в ночных кошмарах.

Тень установленных здесь солнечных часов неумолимо приближалась к центральной отметке. Ноутбук на коленях безмолвствовал.

В Лабиринте полно самой точной, самой современной техники. Солнечные часы — традиция. Традиция и то, что если никакого приказа не придет до полудня, в институте все останется по-старому. Как было при Циферблате.

Полный контроль и ничего нельзя.

— Да не разрешит он.

— А вдруг разрешит? Все-таки Эдуард сейчас Главным дознавателем, может, присоветует. Из-за сына.

— Вот как раз из-за сына и не присоветует! — раздавались голоса то справа, то слева.

Глеб ждал. Тень от гномона едва заметно ползла. Конечно, приказ может прийти и позже, никто не осмелится объявить его недействительным. Но обычно — если решение есть, оно оглашается сразу, чего тянуть…