Андрей Фролов - Жертвенные львы

А еще через полчаса, выторгованных Лешим на «размышления», Степан понял, чего именно ждал Илья, изматывая подполковника пустыми беседами.

– Эй, сопля, иди-ка сюда… – Негромкий голос вывел ломщика из легкого транса, в котором тот пребывал после провала операции Порфириона.

Несмотря на собственный приказ, Леший стоял у широкого окна, двумя пальцами раздвигая плотные жалюзи. Снаружи по-кошачьи подкрадывалась сентябрьская ночь, но Гринивецкий сумел рассмотреть, да и искусственная иллюминация помогала: в предгорьях вокруг ПТК поблескивало, словно кто-то рассыпал по ним пригоршню болотных гнилушек. Это, как догадался Листопад, нескромно маяковали оптические прицелы снайперов Каракурта, взявших балкон посольства под контроль.

Илья хотел сказать юноше что-то еще, но передумал. И только кивнул вбок и влево, приглашая взглянуть. Осторожно, словно мог вот-вот напороться на пулю, Степан приник к окну, выглядывая.

На расчищенную и хорошо освещенную прожекторами площадку перед комбайном, на самый край пестрого ярмарочного городка приземлялся реактивный вертолет с огромной эмблемой БАРСа на «хамелеоновом» борту. Медленно, осторожно, будто боялся сорвать с насиженных мест палатки артистов и торгашей.

– Это за нами, да? – прошептал Листопад, не глядя на Лешего.

– Наверное… – Тот пожал плечами, но скривился от боли и принялся разминать левую подмышку. – Если повезет, так сказать…

Под прицелами противовоздушных систем и «ревунов» армейская машина сибиряков грузно коснулась земли, замирая в паре десятков метров от внешнего городка. Теперь стало слышно, как шумно гомонят наполнявшие ночную ярмарку поднебесники. Тыча в вертолет пальцами, они вертели головами и почти не обращали внимания на многочисленное оцепление из солдат НОАК, пытавшихся согнать рабочих поближе к комплексу.

У реактивного «Махаона» откинулась бортовая аппарель, с такого расстояния казавшаяся игрушечной. Да и сам летательный аппарат, способный перевозить до десяти десантников, рядом с громадой «Императора Шихуанди» выглядел стрекозой, присевшей возле туши бегемота. По крохотному пандусу быстрым шагом спустились четверо крохотных спецназовцев – в ИБК, хоть «коловороты» и висят на груди стволами вниз, демонстрируя мирную готовность к неприятностям. За ними…

– Ты ведь знал? – спросил Листопад, перед глазами которого сейчас пронеслась вся его недлинная жизнь. Особенно ярко – последний месяц, проведенный в глубинах прокладочного комбайна. – Знал, что он прилетит, да?

– Догадывался… – Леший только хмыкнул, рассматривая человека в инвалидной коляске, шустро съезжавшей по вертолетному трапу. – У твоего братца есть одна навязчивая черта. В сложных ситуациях – ты уж прости за неэтичный каламбур, – ему никак не сидится на месте…

– А если бы он не прилетел? – Степан отвернулся от темного окна и прислонился спиной к жалюзи, мечтая только об одном – чтобы кто-то из снайперов на горных склонах переволновался и выстрелил… – Если бы он не прилетел, Леший, ты отдал бы меня китайцам?

– Если бы не мороз, Степа, овес бы до неба дорос… – Илья взглянул на бледных сотрудников, с интересом и надеждой посматривающих в их сторону.

Конечно, они слышали, что возле комплекса приземлился вертолет. Да вот только радости или облегчения на их лицах младший Гринивецкий прочитать не мог.

– Ну, пойдем, Степка. Похвастаем брату твоими геройствами…

Леший легонько, почти по-дружески хлопнул его по плечу. Ровно там, где рукав Степана был распорот, а под одеждой виднелась перевязка.

– Дамы и господа! – повысив голос, эту речь Илья адресовал уже всем работникам посольства. – Спасибо за проявленное мужество, хладнокровие и выдержку! Вы продемонстрировали черты по-настоящему сибирского характера, и я обязательно упомяну об этом в официальном отчете. Уверен, что осадное положение отменят с минуты на минуту. А мы отбываем на заключительный раунд переговоров с комендантом Юйдяо…

– Исход которых не может предсказать даже сам Геос, – задумчиво прошептал ему вслед Листопад, но молодого ломщика никто не расслышал.

Ночная осенняя прохлада подступала влажными волнами, забивала нос запахами вянущих трав, тянулась под воротник и в бесформенную прореху на штанине. Палаточный табор притих, собравшись на самой границе, где его отрезали от сибирского вертолета цепь гарнизонных солдат и линия переносных прожекторов. По самым скромным подсчетам Ильи, Каракурт выгнала из комбайна не меньше двухсот автоматчиков, а снайперы по-прежнему занимали позиции на западных предгорьях.