Грин Грин - Кетополис - Киты и броненосцы

И вот сегодня, по прошествию почти четырех десятков лет, мы, наконец, попытаемся приблизиться к истинной сути событий тех трагических часов перед воистину апокалиптическими последствиями, которые Пляска-с-Китами имела для Кетополиса.

Данное издание представляет собой попытку художественного изложения подготовленной к печати монографии "Скрытая правда: истоки и смысл трагедии Кетополиса". Поскольку возможная аудитория научного исследования показалась авторам слишком узкой, была предложена идея представить выводы книги в виде художественных текстов, своего рода "мгновенных отпечатков" действительности, восстанавливающих как самый Zeitgeist, "дух времени", так и последовательность событий конца октября — начала ноября того несчастливого для Кетополиса года.

Вместе с тем, поскольку художественная канва произведений, представленных в данном сборнике, требует скептического взгляда, было решено снабдить каждый текст научными комментариями, позволяющими публике самой делать выводы о степени аутентичности предоставляемых сведений.

Итак, перед вами пройдут семь человек, каждый из которых расскажет свою историю — так, чтобы все семь слились в призрачную, но правдивую песнь любви, чести и предательства. Старый китобой, полицейский инспектор, монашка ордена Ионы Благочестивого, мальчик-бродяжка из рабочих кварталов, туземная девушка из-под стен Патройи, сиамский головорез и врач Его Величества — каждый из них раскроет перед вами фрагмент мозаики. И каждый расскажет правду. Свою правду.

Напоследок, хочется отметить: события последних лет, толкающие Европу в пропасть новой Мировой Бойни, делают рассказ о Кетополийской катастрофе как никогда актуальным — особенно учитывая смутные пророчества поэмы Сайруса Фласка. Ведь доподлинно известно, что ряд этих предсказаний касается не только судьбы Кетополиса, но и всего мира в целом — например, аннексия немцами Судетской области, метафорически описанная героем-китом. И что-то нам еще готовит грядущее, начавшееся накануне "Пляски-с-Китами" в далеком от Европы Кетополисе? Что-то еще грядет?

Мы — ждем, читатель. Мы — ждем.

Ажани Батакален

Предисловие к изданию "Пляска-с-Китами", Париж, 1939 год

Звук шаркающих ног, кашель, харканье, бубнящие голоса… У Джоу создавалось полное ощущение, что вокруг него автоматы. Заводные куклы со сложной, но всё-таки ограниченной программой и ограниченным же временем её действия. Сейчас внутрь автоматам вставили диск с дырочками и шпенёчками, сочетание которых велело куклам двигаться к фабрике, взвели спусковую пружину, и те побрели. Механизмы у них, как видно, порядком износились — от слишком частого выполнения программ попоек, работы, избиений друг друга или грубых совокуплений, — поэтому перемещались человекоподобные механизмы еле-еле, нога за ногу.

Интересно, успеют ли к началу смены?

Джоу Ируд вынул из кармашка часы, откинул крышку с изображением гарпунщика (прозвенело "а нарвал трубит о гибели") всмотрелся в циферблат. До гудка оставалось около четверти часа. Примерно столько же, сколько до восхода солнца, отметил Джоу. Был у него пунктик, узнавать утром по отрывному календарю о продолжительности дня, фазе луны и прочем в том же духе. Бесполезное наследие благополучного детства. Такое же никчёмное, как предрасположенность к умствованиям и забота о внешности. Да, кстати о внешности! Джоу потёр лоб. Перед глазами запорхали чешуйки. Значило это, что проклятая мазь ни черта не помогла, кожа шелушилась так же, как и прежде. Зато уж обжигало "патентованное притирание дальневосточных шаманов" о-го-го! Словно щёлочь. А воняло — как сто выгребных ям сразу.

Джоу вспомнил бегающие глазки торговца, подсунувшего ему баночку с мазью, вспомнил быструю речь, полную фальшивых восторгов по поводу её "воистину волшебного действия", и понял: шарлатан отлично знал, что притирание — дерьмо.

"Встречу скотину ещё раз, заставлю сожрать эту отраву", — решил Ируд.

Настроение у него и без того было дрянным, а теперь испортилось окончательно. "Коллеги и товарищи по работе" (до чего же издевательски звучат порой обращения начальства) стали ему казаться уже не механизмами, а примитивными животными. Или даже частями одной огромной, отвратительной твари. Каракатицы какой-нибудь. Колонны рабочих были её щупальцами, раковиной являлось спиралевидное, отливающее бронзой здание фабрики, а "чернилами" — жирный дым фабричных труб. Роль присосок на щупальцах исполняли мерзостные рожи "коллег и товарищей". До того серые, плоские и однообразные, что можно сказать — лиц совсем не было. Будто их срезали, а взамен швырнули на обнажившуюся кость по пригоршне порриджа.