Иван Тропов - Цензор II - сейва не будет

А потом — дернул рукой выше, и нож засверкал над лицом мальчишки, карябая его лоб.

Жик-жик-жик-жик!

Мальчишка под кляпом взвыл, со лба потекла кровь. Я понял, что было на моем лбу. Что-то вроде размашистого «зет», каким закрывают незаполненные места в бумагах. Когда всем и без того ясно, что здесь должно быть.

Мог бы сделать все, что угодно, да неохота тратить мое и ваше время…

— Пора перейти к главной части решения, — сказал я, чувствуя вкус крови во рту. Все-таки зацепил он мне легкие…

Только бы полковник выдержал, и не испортил все в последний момент!

Только бы полковник не сорвался… Только не сейчас…

— И вот здесь -то, — жестко сказал я, — можно с чувством, с толком, с расстановкой.

Стас медленно обернулся. Ухмыльнулся — попытался. Вышла лишь беспомощная улыбка обреченного.

Мне на глаза полилась кровь, струившаяся из распоротого лба. Все вокруг подернулось, расплылось… И кровь все хлестал из живота. Тело стало тяжелое-тяжелое, голова клонилась на грудь, веки опускались…

Но я заставил себя держать взгляд Стаса. Чуть кивнул, отвечая на невысказанный вопрос:

— Да-да, Стас. Иногда мелочи решают все…

Его улыбка обреченного — вдруг переплавилась в нечто отчаянно удалое. Он хмыкнул. Лихо крутанул ножом в руке. Громко сказал:

— В конце концов, все когда-то надо попробовать, верно?

Не знаю, для кого больше. Для меня — или для себя…

— Что ж, в следующий раз трижды подумаю, стоит ли ставить боль на фул-контакт…

Он опустился на колени, положил нож перед собой. Отер руки о штаны. Задышал быстро и шумно, словно собирался надолго нырнуть под воду.

Стиснул кулаки, сглотнул — и вдруг резким движением засадил указательный палец себе в правый глаз. Застонал от боли, но упрямо колупал пальцем в глазнице, давя там, выковыривая, подцепляя…

Рычал от боли, но рвал. Глазное яблоко наконец-то выскочило — уже лопнувшее, сочащееся мутной жижей. Повисло на связке сосудов и нервов…

Стас поднял вторую руку, и воткнул пальцы в левый глаз. И рвал там, выкручивал…

Уже не воя — уже орал в полный голос. Звуки бились о низкий потолок, о стены, заполнив тесную избушку. Он орал изо всех сил, уже не пытаясь сдерживаться…

Но не останавливался. Нащупал окровавленными руками нож, обмотал его рукоятку в край пиджака, чтобы не скользила. Лезвием к себе. И — пырнул себя в грудь. Несильно, но тут же потащил нож в сторону. Длинно, от плеча до живота. И еще раз, и еще, и еще…

Воя все громче, все безумнее — и все чаще и глубже бил себя ножом. По груди, по рукам, по лицу, по шее…

А я боролся с тяжестью, утягивавшей меня в холод и сон. Закрыть глаза — это так легко…

— Молодец, Стас, — пробормотал я из последних сил.

Или мне показалось, что проговорил? А губы лишь едва дрогнула?

— Молодец, Стас! — попытался крикнуть я.

Не для Стаса — едва ли он меня слышал, а даже если бы и услышал, едва ли бы понял. Для крошечного микрофона, пришпиленного с внутренней стороны футболки.

— Молодец, Стас!!!

Его вой метался по крошечной избушке, сверкали безумные глаза мальчишки на залитом кровью лице — застывшим взглядом он глядел на то, что Стас делал с собой… А я сидел на коленях, схватившись руками за края живота, откуда пытался вывалиться скользкий клубок, и старался не двигаться.

Ну где же ты, полковник! Где же ты!

Кодовое слово сказано. Теперь можно! Теперь нужно! Где же ты!!!

Кажется, снаружи зарычал мегафон, выкрикивая какую-то команду, но что — не разобрать. Стас выл — и рубил себя. Выл — и рубил…

Наконец-то его крик стал тише, движения медленнее, медленнее, медленнее…

Он скорчился на полу, уткнувшись головой в колени. Под ним расплывалась лужа крови, черная в скудном свете свечей. И весь он был в крови. Истерзанный ломоть мяса, у которого не осталось даже глаз.

Совсем затих, завалился на бок. Но еще дышал. Кровь пенилась у него на губах:

— Больно… Как больно… Господи, когда же это кончится… Где меню?.. Почему нет меню?.. Дьявол, как больно… Когда же меня выкинет в меню…

Я падал в сон, полный холода и льда…

И тут с грохотом вылетело окно.

Кто-то в тяжелом бронежилете рыбкой влетел внутрь часовни. Плюхнулся на пол, перекатился в сторону, вскочил на колено — уже выставив руку с короткоствольным автоматом, готовый стрелять…

Но стрелять было не в кого. Все уже было сделано.

Кто-то влетел в другое окно, и сразу двое вбежали в дверь.

Часовню наполнили крики, топот, запрыгали лучи фонарей, потом прямо в окно ударил свет прожекторов, ослепляя…