Вадим Панов - Московский клуб

О том, как выйти из дела, Дементьев начал размышлять задолго до того, как попался китайцам. Он знал, что выглядит моложе своих лет, что относится к типу мужчин — «мальчиков», не стареющих до сорока, и тщательно продумал, как использовать это преимущество. Илья не ставил дополнительные модули в голову, не обновлял гнездо «балалайки», не пересаживал новые органы, не запускал внутрь медицинские наны, очень редко, только по необходимости, колол «синдин». Его организм был чист от современных изобретений, от этих следов пребывания в Анклавах, и вполне мог сойти за организм нищего юноши из Питера, приехавшего поступать в Университет.

«Дементьев Илья Анатольевич. Общая сумма баллов: 100. Резюме: принят. Форма обучения: очная, бесплатная. Стипендия: назначена».

Дементьев смотрел на строчку минут пять. Читал, перечитывал, снова читал. Он не сомневался, что наберет сто из ста, был уверен, что успешно сдаст экзамены, но все равно чувствовал самую настоящую радость. И сам удивлялся, что ей нашлось место в зачерствевшей душе. Быть студентом! Учиться в Университете!

— Поздравляю! — Председатель приемной комиссии с чувством пожал Дементьеву руку. — Можешь забыть о своем прошлом, Илья, теперь ты полноправный гражданин Анклава.

— Черт, я не верю!

Он умел вовремя вызвать на глаза слезы, научился, окружающие частенько говорили, что в нем погиб великий актер.

— Все в порядке, Илья, не надо скрывать свои чувства! — Председатель комиссии дружески похлопал молодого человека по плечу. — Кстати, к тебе еще не подходили люди из «Хруничева»?

— Нет.

— Корпорациям интересны абитуриенты, набирающие максимальное количество баллов на экзаменах. Так что, чувствую, стипендией от Университета дело не ограничится: ребята из «Хруничева» настроены предложить тебе контракт.

— У меня голова идет кругом, — пожаловался Дементьев.

— Это нормально. — Председатель улыбнулся. — Ты вытащил счастливый билет, Илья, распорядись им правильно.

— Доверяй Кириллу, он мой старый друг и не подведет тебя. Прислушивайся к его советам. — Роман помолчал. — Мы много общались, Петра, но теперь мне кажется, что недостаточно. Прости, что не мог уделять тебе больше времени. И прости, что оставляю тебя одну. Я люблю тебя, Петра, и верю, что ты справишься. В конце концов, ты Фадеева.

Девушка остановила просмотр, потянулась и дотронулась пальцами до монитора, словно надеясь почувствовать не гладкую поверхность наноэкрана, а теплую щеку Романа. Теплую и живую. Но вместо этого — холод плоскости. Деда больше нет. И никогда не будет. Он умер.

— Мне жаль, Петра, — тихо сказал Грязнов. — Я не мог ему помочь.

— Как это случилось?

— Доподлинно неизвестно. Все решалось в Сити, за закрытыми дверями. Официально объявлено, что у Рома не выдержало сердце. Учитывая обстоятельства, в этом нет ничего странного.

— Да, странного нет…

Похищение любимой внучки, срыв переговоров с Ассоциацией, штурм в Урусе — даже в эпоху наномедицины этих событий вполне достаточно для инфаркта. Но девушка не сомневалась, что Деда убили: не тот был человек Роман Фадеев, чтобы у него «не выдержало сердце». Не из такого теста был сделан один из величайших верхолазов в истории Анклавов…

Но, как бы то ни было, Дед ушел, оставив после себя лишь десятиминутное послание с инструкциями и словами нежности. Его последнее письмо. Хотелось плакать, кричать, выть от горя, но Петра не собиралась демонстрировать свою слабость. И, несмотря на то, что девушка едва сдерживала слезы, голос ее оставался спокоен:

— Я вас помню, Кирилл. Вы были на одном из приемов в нашем шотландском поместье. Вы известный антиквар.

Это прозвучало так светски, что Грязнов с трудом удержался от неуместной улыбки:

— Да.

— И вы Всадник?

— К вашим услугам, — склонил голову Кирилл. Девушка внимательно посмотрела в серые глаза Грязнова:

— Вы преступник.

— Чуть-чуть. — Вот теперь Кирилл улыбнулся и пальцами показал сколько это: «чуть-чуть». — Я честный контрабандист и хороший антиквар.

— И вы были другом Деда?

— Тридцать лет назад я спас ему жизнь.

— Каким образом?

— Расскажу как-нибудь потом. — Грязнов вернулся к серьезному тону. — Сейчас нам надо обсудить другие вопросы.

— Хорошо, — не стала спорить Петра, — обсудим другие вопросы. Почему меня привезли сюда, а не в Сити?