Вадим Панов: Хаосовершенство

– Ты умнее, чем ка-азалось, – признал человек.

Кошка вновь промолчала. Вышла из травы, продемонстрировав Олово длинное мускулистое тело, потянулась и уселась.

«Где моя доля?»

Они познакомились на третий день пребывания Олово на равнине, вскоре после того, как он поохотился на оленей в первый раз. Недовольная зверюга явилась в тот самый момент, когда Олово тащил тушу к пещере: выскользнула из кустов, хлестнула себя хвостом по бокам и выдала угрожающий рык, сообщив, что местные охотничьи угодья зарезервированы. Олово, которому понравилось на равнине настолько, что он решил остаться здесь навсегда, ответил не менее угрожающим рычанием, поправил лежащую на плечах тушу и потопал по своим делам, ожидая удара в спину. Но не дождался. То ли пятнистая решила повременить, то ли была смущена поведением наглого новичка.

Отступила.

Той же ночью Олово прошел по следам кошки и отыскал тщательно спрятанное логово, в котором посапывали трое котят. Трогать не стал, понадеялся, что пятнистая поймет сигнал, и не ошибся. На следующую ночь состоялся ответный визит – кошка пришла к пещере и почти час сидела в тридцати шагах от разведенного у входа костра. Смотрела, оценивала, затем растворилась в темноте, и недели две они с Олово жили, не замечая друг друга.

А сегодня пятнистая неожиданно предложила союз.

Олово вырезал из туши интересующие его куски, упаковал их и поднялся на ноги.

– Оста-альное твое.

Кошка склонила голову набок. Взгляд ее зеленых глаз оценивающе ощупал остатки оленя.

– Всё честно. – Олово еще раз посмотрел на тушу, усмехнулся и сделал шаг назад. – Прия-атного аппетита-а.

Пятнистая двинулась вперед.

– Увидимся-а.

Она в очередной раз не ответила, но Олово и не требовалось. Он знал, что его поняли.

Что есть власть?

«Возможность отдавать любые приказы», – услужливо подсказал внутренний голос. Большой любитель поспорить и продемонстрировать свою значимость. Внутренний голос был отъявленным честолюбцем, весьма хвастливым, самодовольным, и каждая одержанная победа подбрасывала дровишек в костер его тщеславия.

«Приказы?» – переспросил Джезе.

«Любые».

«Не слишком ли мелко? Фельдфебель тоже отдает приказы».

«Любые… – Чувствовалось, что сравнение собеседника покоробило. – А как насчет исполнения любых желаний?»

«Своих ли?»

«А чьих?»

Оказавшись на вершине, человек попадает в центр переплетения интересов самых разных групп, группировок и группировочек, что стоят между правителем и вверенным его попечению народом. По-настоящему неограниченная власть – миф. Или будешь лавировать между кланами, или станешь заложником ближайших сторонников. И еще неизвестно, что лучше.

Неизвестно…

Раньше Папа Джезе не задумывался над сутью власти. Лез вверх ради процесса, лез, потому что мог, потому что наслаждался своей силой и превосходством над конкурентами. Потому что подъем на вершину был в его жизни таким же естественным делом, как сон или дыхание. Увлекательной игрой он был, острым состязанием, но теперь… Теперь ставки выросли настолько высоко, что привычно легкое отношение к победам стало казаться неуместной шуткой.

Так что же дает власть?

«Возможность стать богатым», – брякнул один из роящихся над головой духов Лоа.

И захихикал.

– Да уж… – Джезе скривился.

Карабкаться на вершину ради денег? Какая пошлость.

«Не будь наивным. Деньги правят миром».

– Назвать тебе людей, у которых эта фраза вызовет презрение? Они есть сейчас, они были раньше. Прошли сотни лет, но люди их помнят, потому что не золото было их целью, а чистая, как дистиллированная вода, власть.

Вот только зачем, черт побери, она нужна?!

«Ты разве не знаешь?» – на этот раз отозвался целый сонм духов.

Почести, богатство, возможность отдавать приказы и очень долгая жизнь. Не вечность, конечно, но сила Вуду существенно добавит к тому, что предлагает медицина. Жизнь на вершине, наслаждения, взрослые игры и… и тоскливые вечера у камина, по меткому выражению этого мерзавца Щеглова.

Жизнь для себя. Жизнь в полнейшем одиночестве, потому что душа живет вдали. Жизнь наполовину или вообще не жизнь. Такова его плата.

Индивидуальный, мать его, взнос.

«Ты больше не принадлежишь себе», – прошептал дух.

– Один раз вы меня уже обманули, – хрипло ответил Папа.

«Мы не обманывали».

«Просто кое-что изменилось».

«Непредвиденное».

Джезе закрыл глаза и вновь, как во время разговора с Мишенькой, погрузился в воспоминания. В сладкие воспоминания о страстной встрече в соборе Тринадцати Пантеонов. Лицо любимой женщины, ее прикосновения, ее дыхание, ее тепло. Нет – ее жар. Нет! Не ее жар, а их. Их общий костер увидел Джезе и в очередной раз осознал, что сгорел тогда дотла. И Патриция сгорела. Только она знала, на что шла, а он – нет.