Александр Белаш: Кибер-вождь

Жгуче-рыжий огонь расплава выплеснулся ему в лицо: это был последний в жизни эпизод цветного зрения. Потом он долго видел одни бесформенные пятна, рожденные зрительными зонами коры мозга, поскольку сетчатка в спекшихся от ожога глазных яблоках отслоилась и смялась. Вскоре бесполезные остатки глаз удалили.

— Синдром «лицо—руки», — слышал он даже под двойной дозой дорфалгина-Р. После узнал — это когда непроизвольно хватаются руками за обожженное лицо. Ладони влипли в горящий на лице жидкий пластик, и пламя стекло языками до середины предплечий.

Ему казалось, что он — в глухом, давящем каменном шлеме и тесных колючих перчатках; остальное тело — нелепый, неуклюжий груз, придаток слепой головы и никчемных рук. От слепоты и плена тела он освобождался во время операций, под наркозом — летал, рассыпался дождем и ходил по воде. Еще он был свободным и зрячим во сне, а в реальность возвращался, словно в ад.

Пластик, всосавшись в поверхность ожогов, отравил почки; их заменили фильтрующими протезами-диализаторами. Замены глаз пришлось ждать — специалисты госпиталя «Бейс Рофеим» превращали очищенные глазницы в порты для видеопротеза. И следователи, и адвокаты обвиняемых настаивали, чтобы он визуально опознал тех, кто его искалечил.

Зрение включилось, как свет в темной комнате. Его предупреждали, что оно будет монохромным, — так оно и оказалось.

— Дайте зеркало, — попросил он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

Белесовато-серая карбонидная псевдокожа маской облепила лицо, обтянула руки. Ногти — неживые, белые. Там, где прежде щурились, моргали, улыбались светло-карие глаза, — выпуклый, скругленный по углам модуль с окном-прорезью от виска к виску. Чтобы плотнее втиснуть в неровности лица растровую бинокулярную камеру, ему сточили носовые кости, просверлили скулы и лоб с двух сторон. Плакать не придется — слезные железы вырезали за ненадобностью.

— Киборгам без хозяев вход воспрещен, — услышал он в магазине месяца три спустя, но не понял, кому это сказано.

— Кукла, стой! Это приказ! — Его грубо схватили за рукав.

— Я человек! Это протез.

И так — три, пять, пятнадцать раз. Выручал документ, где его несчастье было заверено печатью и строкой шифра. И тот же документ запрещал все работы, где требовалось различать цвета, — около 79% из списка профессий, включая его родную системную кибер-технику, — протез не совмещался с визорами шлема.

— Мы вас не дискриминируем, молодой человек. У нас нормативы. Хотите должность техника по уборке отходов? Тридцать бассов в неделю, через три года — сорок пять…

Он обнаружил, что все реже хочет выходить из дома. Но и дома не было уютно: сестра привела нового дружка, дружок цыкнул на сидящего без дела кибера:

— Ты! Расселся тут… ну-ка, быстро, сделай что-нибудь попить, похолодней.

— Сию минуту, сэр, — сказал он нарочито нейтральным тоном, вставая. Сестричкин бойфренд тотчас перестал замечать его.

— Шутки ради, — шепнул он сестре, заглянув к ней уже с подносом, — сделай вид, что я — домашний киборг. Сыграем?

Шутка удалась. Дружок с небрежным видом хвастался тем, какой он изысканный и праздный человек со средствами. Роскошь, азарт и наслаждения — вот истинный удел плейбоя, и он готов приобщить свою пассию к красивой жизни. Конечно, можно со вкусом прожигать время и здесь, в Сэнтрал-Сити, но разве Колумбия — это планета для плейбоев и их пылких милашек? Тут все наспех, деловито и до убожества конкретно, а бизнес и менеджмент угнетают половые железы. То ли дело курорты Пасифиды с утонченным сервисом — там каждая клеточка тела тает в неге и восторге. А на Старой Земле есть Гавайи, где танцуют, обвив обнаженное тело гирляндами живых цветов — ночью, на кромке теплого океана, у подножия спящих вулканов… В теснинах бесконечных улиц Сэнтрал-Сити это даже вообразить себе нельзя.

Сестра, попивая тягучий ликер, все глубже проникалась волшебством обольстительных речей. Увидеть настоящую огромную Луну вместо двух мелких, несоразмерно названных Победой и Свободой в духе федерального патриотизма, купаться при лунном свете в бархатной, ласкающей воде прародины… О, эти любовные сказки! Они тем больше будоражат, чем темней и мельче городская жизнь. Уйти от этих тесных стен, воспарить, в полную силу запеть голосом и телом…