Михаэль Драу - Форма жизни

Эрих бежал по коридору, прижимая к себе Лорэлая. Тот тихо шипел:

— Эрих… Эрих…

Что с его голосом. С его прекрасным голосом…

Лорэлай пытался царапаться из последних сил. Ненавидел до самого конца. Или же просто пытался вцепиться в своего создателя, как в последнюю надежду. А в глазах стоял ужас и отчаяние. Один из ногтей с едва слышным влажным хлюпаньем отошёл и остался на свитере Эриха, зацепившись за волокно.

Глаза мутнели, пока не превратились в желтоватые бельма, затянутые мелкой сеточкой проступивших сосудов. Его прекрасные глаза.

Эрих влетел в лифт, ударил кулаком по нужной кнопке и поудобнее перехватил Лорэлая. Прижал к себе, зашептал ему в висок:

— Лори, держись… Я всё исправлю… Я всё исправлю…

Как медленно едет проклятый лифт! Скорее же! Вниз. В ледяную люминесцентную Преисподнюю.

Эрих смотрел в лицо затихшего вампира. Кожа потемнела, стянулась, покрываясь пятнами, которые быстро сливались друг с другом. Черты Лорэлая искажались и плыли, словно плавящаяся под солнцем пластилиновая маска. Волосы стали похожими на спутанную пожухлую траву.

Ворвавшись в лабораторию, Эрих осторожно опустил Лорэлая на ближайший стол, затем, не замедлившись ни на секунду, одним махом включил несколько генераторов, заметался от одной стены к другой, запуская необходимые приборы и машины. Подлетел к столу, подключил электроды и воткнул в вены Лорэлая иглы капельниц. Но волокна сосудов расползались. Иглы кренились и валились набок.

Тихонько запищало несколько приборов, требуя пересмотреть заявленные настройки — уровень разложения данного типа тканей уже не подлежал коррекции. Эрих с грязными ругательствами метнулся к панели, застучал по клавишам. Но всё новые и новые мониторы издевательски мигали красными лампочками и сообщали о том, что стадия разложения не может быть скорректирована. В конце концов, на всех мониторах, словно глазки голодных хищников, замигали красные лампочки. Зелёные шкалы стремительно падали, затихая на одной красной отметке. Не может быть скорректировано. Не может быть скорректировано. Не может быть скорректировано. Не может быть. Не может быть. Эрих схватил стоявший в углу металлический стул и с яростным воплем швырнул его в мониторы.

Он плакал в своей жизни только два раза — при рождении и когда обнимал мёртвую сестрёнку. Сейчас он заплакал в третий раз. Завыл, как раненое животное. А слёзы выступили сами. Горькие мёртвые слёзы. Он стоял перед столом с просевшим костяным остовом Лорэлая и выл, вцепившись в своё лицо ногтями.

Потом затих. Опустил руки. Череп в редких клочках сухих чёрных волос под каким-то неестественным углом лежал над заляпанным воротником, повёрнутый в противоположную от Эриха сторону. Осталось то, что должно было остаться, если бы пятнадцать лет назад Эрих не вошёл в эту лабораторию с мёртвым певцом на руках.

Он наклонился, повернул череп к себе, медленно, заторможено счищая лохмотья сгнившей истончившейся кожи пальцами. Прошептал:

— Я люблю тебя. Лори.

И нежно поцеловал заголённые зубы, пробуя сладость и пыльную, песочную гниль.

Потом медленно опустился на колени перед столом и обессилено упёрся лбом в его прохладный металлический бок. Красные звериные глазки на мониторах потухли. Лишь дрожали на нижних отметках шкалы, отмечавшие процессы. Эрих с невероятной ясностью вдруг почувствовал себя по-настоящему мёртвым. Тихим, неподвижным, безразличным ко всему. И не мыслящим.

Когда горечь растворилась, когда стало тихо и пусто в душе, Эрих медленно поднялся, обошёл лабораторию, осторожно проводя рукой по многочисленным аппаратам.

В голове колыхалась звонкая пустота.

Эрих наткнулся на давешний стул. Поднял его. И со всей силы ударил по одной из машин. И бил, пока не погнулась обшивка, не прыснули в разные стороны искры, словно кровь из раны. Биолог крушил дорогущее оборудование святая святых своей лаборатории, сметал на пол все колбы и склянки с реактивами, отключал рефрижераторы. Ломал, ломал, ломал, уничтожал всё, что могло возвращать жизнь не-живому. Всё, что никогда не должно было быть создано. Он не уставал и не успокаивался, громя своё детище, превращая в стеклянную крошку годы своих трудов.

Когда всё было закончено, он отключил генераторы — теперь зомби не смогут получать привычные инъекции и сохраняться в криокамерах — и остановился напротив бронированного стеллажа с несколькими металлическими контейнерами.