Антон Фарб - Бег крысы через лабиринт

Осклизлое рыло бронетранспортера вынырнуло из пелены дождя и с грохотом промчалось мимо, обдав «Хаммер» сизым выхлопом дизеля. Следом за БТРом ехал двухэтажный «Неоплан» с паломниками, похожий на освещенный изнутри аквариум. Паломники — по большей части японцы — прилепились к окнам, фиксируя окружающих мир десятками крошечных видеокамер. А сразу за «Неопланом» тянулась нескончаемая колонна балканских беженцев: оборванные, в лохмотьях, с тележками, на которые был навьючены остатки немудреного скарба, с лицами, полными тупого равнодушия к происходящему, беженцы плелись по левой полосе автобана, сдерживаемые вооруженным оцеплением. Рядом с колонной ехал коннетабль в джипе и порявкивал в мегафон на каждую встречную машину. Касиану пришлось сбросить скорость и перестроиться в правый ряд — благо, машин на мокром автобане почти не было.

— Куда мы едем? — спросила Тави.

— На север, — сказал Касиан.

Исхлестанная косыми струями ливня дорога послушно ложилась под колеса «Хаммера». Мокрые беженцы, выхваченные из темноты фарами «Хаммера», подслеповато и со страхом таращились на Касиана, словно тот был алькальдом концентрационного лагеря Халифата. Матери подхватывали детей на руки.

Касиан ждал, когда Тави спросит — почему на север, но она сказала:

— Знаешь, там, в переулке… я подумала, что ты меня бросил.

— Знаю, — сказал Касиан.

Дальше на дороге был блокпост. Сперва Касиан внутренне сжался, а потом увидел, как гезиты Дойчебанна в блестящих от воды дождевиках допрашивают бедуина-дальнобойщика, и расслабился. Дорожную пошлину ему платить было не с чего, а огороженный шестиметровым забором автобан в смысле изолированности от внешнего мира ничем не уступал терминалу Люфтганзы — уж Йенсена сюда точно не пропустят… Правда, любой автобан рано или поздно заканчивается — особенно если учесть, что последние несколько часов они ехали не в том направлении, с каждым километром удаляясь все дальше от патера Сальватора, тихого кампуса и всего цивилизованного мира.

Бедуина заставили загнать фуру на весы, и Касиану пришлось остановиться. Через потрескавшееся лобовое стекло «Хаммера» была видна таможня Дойчебанна — бывшая автозаправка Шелла, не пережившая Великого Нефтяного Голода. В воздухе еще сохранилась неистребимая вонь солярки, и над головой, под жестяным навесом гудели мощные неоновые лампы. Справа, возле будки таможенника, был стенд, обклеенный листовками с портретами разыскиваемых федайинов, образцами заполнения таможенный деклараций и энцикликой Корпуса Мира о помощи беженцам. Над стендом висел, чуть покосившись, рекламный щит суицид-салона баронессы фон Штольц, весь изрешеченный пулями.

Таможенник в ярко-желтом дождевике постучал в окно «Хаммера», и Касиан сунул туда свой паспорт. Перелистав страницы и кивнув при виде шенгена, таможенник взял под козырек и вернул паспорт обратно, полностью проигнорировав Тави — видимо, принял ее за одну из кочующих проституток, что мотались по всей Европе, прыгая из одной фуры в другую.

Кивнув в знак благодарности, Касиан медленно поехал вперед — туда, где на фоне россыпи огней и ломанных силуэтов небоскребов темнела огромная проплешина Рурской промзоны.

В этот момент в салоне «Хаммера» раздалось тихое мурлыканье мобильного телефона.

Снег шел все сильнее; струпья снега, насквозь пропитанные испарениями близлежащего химического завода, кружились в двух белых конусах света и налипали на лобовое стекло. Касиан включил дворники и увидел, что стоящую перед ним авторуину уже всю засыпало снегом. Щетки дворников со скрипом елозили по стеклу. Касиан выключил сперва дворники, потом фары. Белые конусы исчезли, и снег из бурого сразу превратился в голубоватый. Стало слышно гудение ветра.

Если ничего не трогать и не включать, и не выходить из машины, то к утру на месте «Хаммера» будет огромный сугроб. Детишки бездомных размалюют его из баллончиков с краской, и если ноябрьские заморозки плавно перейдут в декабрьские морозы, то до весны Касиана и Тави никто не найдет…

— Что теперь с нами будет? — спросила Тави.

— Не знаю, — сказал Касиан.

— Зачем мы сюда приехали?

— Нам надо спрятаться, — сказал Касиан. — Забиться в подпол. Уйти в стены. На чердак. Превратиться в крыс. Испуганных крыс. Потому что на нас спустили всех котов этого дома…

Касиан посмотрел на телефон, как на бомбу с тикающим механизмом.

— Это твой? — спросила Тави.