Дмитрий Кузьмин - Любимец Богов

Я неслась, не выбирая дороги, чувствуя, как дышат в затылок. Паладины Картеля не славились своей быстротой, но и я была не ланью. Целый день в заботах, ноги устали. Меня схватили на улице, отделяющей портовую зону от Трущоб. Один урод, самый высокий, похоже, главарь – он ударил в бедро, я повалилась наземь. Тут же налетели его дружки, скрутили, сорвали с шеи амулет связи. Господи, я даже не успела сказать отцу, где я, лишь крикнула, зовя на помощь.

Они затащили меня за угол, в тупик из трех давно заброшенных халуп. Не церемонясь, ощупали грудь, спину, спустились ниже. Их пальцы оставляли на моей белой коже красные следы. Я попятилась назад, споткнулась, ударилась головой о стену, прижалась к ней спиной. Выхода не было.

Я стояла перед тремя паладинами. Борцами за благородство, как описывал их глава Картеля на открытых собраниях. Отец рассказывал, какие порядки царят у них в альянсе, и предупреждал, что нужно держаться от них подальше. Я закричала - самый здоровый отвесил мне оплеуху. Голова дернулась, щека горела. Я расправила юбку, ставшую сразу слишком короткой. По голой коже пробежали мурашки.

- Ну что, девочка готова, да? – сказал главарь и растянул в усмешке уголки длинного рта. Паладин подошел ближе, приобнял меня и коснулся мокрым языком мочки уха.

Я стала куклой. Стояла перед ними, поникшая, с опущенным плечами, и настороженно смотрела, как главарь гладит меня запястью.

- Красивая девочка. Будешь умницей, и мы тебя не обидим, - прошептал паладин, дотрагиваясь до моей груди. Мне хотелось броситься на него, ударить в шею, вырвать кадык, вцепить ногтями в глаза. А потом убежать. И нестись, не останавливаясь, до центральных улиц Даште-Мура. Ставших сразу такими родными, такими любимыми. Добежать до отца, до его друзей из Синдиката. Но я не могла. Тело сковало ледяными жгутами. Я оцепенела.

- Ну что, тянуть не будем? Я первый, парни, так что подвиньтесь, - выплюнул паладин. Жесткая рука покровительственно взяла меня за подбородок, серые пронзительные глаза наслаждались моим смятением и испугом. – Девочка-то ничего, остренькая должна быть. Как мне и нравятся.

Я представила, как кусаю паладина за руку. Его волосатые руки забиваются в рот, но я сжимаю челюсти, зубами прорезая грубую кожу. Представила, как брызжет кровь, и он кричит, задыхаясь от ярости и боли.

- Ну что, раздевайся, тогда не обижу. Давай, сама, - сказал паладин, чуть отступая от меня. Его дружки вытащили длинные, изогнутые кинжалы. Сталь терялась в тумане.

Мои пальцы завозились с первой пуговицей легонькой курточки. Отец подарил мне ее, сшитую на заказ, на прошлый день рождения. Невесомая, но теплая, она хорошо согревала вечерами. Только бы не порвали, подумала я.

- Хорошо, умница. Постараешься, мы тебя и к себе возьмем. Подарим что-нибудь, да хоть колечко какое, - усмехнулся паладин и облизал пересохшие губы. – Дальше.

Неужели нельзя ничего сделать? Неужели здесь нет ни одного стражника? Конечно нет, стражники Гвардии не заглядывают в эти районы, не считая нужным защищать отребья, которые здесь живут. Да и зачем?

Как же после этого жить? Я расправилась с последней пуговицей, сняла курточку. Безвольной тряпкой ткань повисла у меня руке, сползла вниз, упала на землю.

- Так-так… Давай же… - довольно зажмурился паладин. Его дружки переминались с ноги на ногу, пытаясь сдержаться.

Может быть, все это кончится быстро? Да, хоть бы так и было? А потом я просто забуду, и этого как бы и не было. Соберусь, оденусь, и побегу к папе. Или заползу в какую-нибудь щель, спрячусь. Да хоть бы и здесь. Лишь бы не было видно этих самодовольных рож.

Я расшнуровала платье, стянула его через голову, оставшись в тканой ночнушке и тоненьких белых трусиках.

- Надо же, какая свеженькая девочка. Ничего, ты послушная, значит, будешь хорошей и счастливой, - сказал паладин, обнажая желтоватые зубы. – Какая у тебя нежная шкурка. Жаль будет такую портить. Слушайся нас, и останешься целой.

Я стиснула губы, сдерживая слезы, но они все равно полились по щекам. Паладин подобрал платье, я увидела довольную улыбку, увидела, как он бросил мою одежду дружкам. Те бросились вперед, вырывая тряпки друг у друга.

Главарь снял кольчугу, бросил на землю рубашку, обнажая волосатую впалую грудь. Потрогал себя за ширинку. Мне показалось, будто у него в штанах извивается изрядных размеров гадюка.

- Ух ты, какая, - прошептал паладин и приказным жестом покрутил пальцем. Другой рукой он расстегивал пряжку на кожаном ремне.