Максим Субботин - Деформатор

- Мне не подходит твоя градация.

- Нет? Не желаешь принять истину? Ты же знаешь, что я прав. Только железный кулак создает порядок. Стоит проявить мягкость - и все рухнет. Не веришь? Я покажу...

Он протянул ко мне руки, но не коснулся. Замер с растопыренными пальцами за пределами кокона.

Сначала ничего не происходило, а затем по глазам резануло ледяным холодом. Я утратил физическое тело, переместился в какую-то другую секцию. Здесь было жарко и душно. Много подушек, много ковров, приглушенная музыка. В воздухе растекается запах каких-то благовоний. Очень концентрированный запах. На подушках и коврах - обнаженные тела. Мужские и женские. Переплетены, двигаются, стонут. Кто с кем и как - не всегда понять. Кто-то уже лежит без сил, кто-то, напротив, двигается подобно машине, будто только-только дотянулся до вожделенного тела.

Затем была полутемная секция, состоящая из одних труб и узких мостков между их переплетениями. Где-то шумел под давлением выпускаемый воздух, гудел генератор. По мостку метнулась легкая тень - растрепанная девчонка нырнула за толстую трубу, замерла. Огромные глаза широко распахнуты, руки прижаты к груди. Следом - с гомоном и топотом пронеслись двое. В спецодежде, распыленные. Миновали укрытие - исчезли за близким поворотом. Как только их шаги стихли, девчонка выскользнула из-за трубы... и замерла с приглушенным вскриком. Буквально в трех шагах от нее появился еще один преследователь. Идет медленно и очень тихо. Завидев добычу, ощерился, показав гнилые зубы. Девчонка дернулась бежать, но гнилозубый двигался быстрее - подскочил, грубо ухватил за руку. В отчаянье пойманная жертва полоснула его ногтями по физиономии. На грязной коже проступили кровавые отметины. Выругавшись, охотник ударил девчонку кулаком в живот. Та охнула и повалилась на колени. Ухватив ее волосы, запрокинул голову, впился в губы. Затем, оторвавшись, направился прочь, продолжая удерживать несчастную за волосы, не позволяя подняться на ноги. Ее крик многоголосым эхом разносился среди мертвых труб.

Я видел секцию с людьми без лиц. Не знаю, как сказать точнее. Все вокруг витало в густой дымке, а люди сидели и лежали в разных позах. Объединяло всех одно - ничего не выражающие пустые лица. Их глаза - точно пара стеклянных шаров. Некоторые мычат, пытаются поймать что-то невидимое перед собой. Другие тупо смотрят в одну точку, из раскрытых ртов течет слюна. Вот уж действительно мешки с костями - ни намека на искру сознания.

Видел щуплого человека с покатыми плечами и искривленным позвоночником. Сидя за аккуратным столом, он размеренно точил о ремень скальпель. Круглые очки то и дело сползали с его носа. Приходилось прерывать свое занятие и поправлять их. На столе лежали стопка каких-то бумаг, стояли электронные часы, подставка для ручек и карандашей, а так же фотография немолодой женщины. Поправляя очки, человек каждый раз бросал взгляд на фотографию. Вздыхал. Пару раз его подбородок начинал дрожать. Тогда человек откладывал скальпель в сторону, закрывал глаза и просто сидел, успокаивался. Затем снова принимался за работу. Закончив, вытащил из подставки карандаш, медленно заточил его, проверил пальцем грифель. Остался доволен. Еще посидел, сложив руки перед собой. Вздохнул, взял скальпель. Рука еле заметно дрожала. Поднялся, направился прочь от письменного стола - к столу операционному. Лампы над ним горели ярко, высвечивали бледную женскую фигуру. Ту самую женщину, чья фотография осталась за спиной человека. Ее рок заклеивал скотч, руки и ноги притянуты к столу веревками. Смотрит расширенными от ужаса глазами, что-то мычит. Человек смахнул набежавшую слезу, приступил к расчленению...

Видел сосредоточенных людей с мешками в руках. Торопились, рыскали по каким-то ящикам и стеллажам, собирали продукты, медикаменты, вещи первой необходимости. Судя по обстановке - орудовали на складе. Постоянно оглядывались, прислушивались. В дверях стоит один - следит за коридором.

Видение исчезло, я снова вернулся в центральную секцию.

- Понравилась прогулка? - спросил лысый.

- Нет. Кто были эти люди?

- Это мы. Те, кто очень хотел спастись после Армагеддона и потому ушли под землю. Отрезать себя от внешнего мира, от внешних опасностей - отличная идея. Но зверь всегда гнездится внутри нас самих. И обличий у него множество: страх, жестокость, похоть... Но любой из них ведет к падению.

- И что с ними стало?

Вопрос сам собой слетел с языка. Ответ на него знал. Вернее, догадывался о нем.