Брюс Стерлинг - Распад

Фонтено указал на мальчика и спросил что-то на французском. Папа Кристоф, снисходительно усмехаясь, сказал: «D'abord vous gette poux-de-bois manger bouteille, accrochez vos calabasses».

— Что-то насчет жучков, поедающих их бутылки, — осмелился предположить Фонтено.

— Жучки едят его бутылки? — недоверчиво переспросил Кевин.

Кристоф откинулся назад, рассматривая проведенную углем линию. Он был поглощен созерцанием своей статуи. С другой стороны сидящий на полу мальчик, как зачарованный, разглядывал разложенные на коже инструменты.

Малыш потянулся, чтобы схватить блестящее заточенное лезвие. В ту же секунду старик отвел руку назад и схватил на ощупь малыша. Затем Папа Кристоф встал и, подхватив мальчика правой рукой, прижал к себе. В тот же самый момент он сделал два шага вперед и левой рукой снял с полки у стены пустую бутыль.

Развернувшись, он ловко вытащил полную бутыль из-под перегонного куба, заменив ее пустой. Все это время он одновременно добродушно журил мальчишку, висевшего у него под мышкой. Каким-то образом все это Кристоф умудрился проделать с такой точностью, что ни капли рома не пролилось на пол. ,

Старик вернулся и опять сел на трехногий табурет, пристроив мальчика у себя на коленях. Подняв левой рукой полную бутыль, он задумчиво рассмотрел ее на свет, потом обратился к Фонтено.

У Кевина округлились глаза.

— Что это он такое делал? Что за танцевальные прыжки туда-сюда? Это просто невозможно!

— Что он говорит?

— Я не улавливаю, — ответил Фонтено. — Я слишком был занят его передвижениями. Все это очень странно.

Он что-то спросил Кристофа по-французски.

Кристоф неторопливо ответил. Он вытащил плоскую кипарисовую дощечку и угольный карандаш. Старик начал быстро писать — у него был красивый почерк. Он написал: «Quand la montagne brulle, tout le monde le sait; quand le coeur brulle, qui le sait?» Он писал не глядя, полуотвернув голову, потому что продолжал болтать с мальчиком.

Фонтено перевел: «Когда вулкан извергает огонь, это видно всем, когда в сердце горит огонь, кто об этом знает?»

— Интересная сентенция, — заметил Кевин. Оскар задумчиво кивнул.

— Особенно интересно то, что наш друг может одновременно писать и болтать с ребенком.

— Он одинаково хорошо владеет обеими руками, — предположил Кевин.

— Дело не в этом.

— Он просто очень быстро умеет двигаться, — сказал Фонтено. — Это напоминает фокусника — быстрота рук.

— Нет, и это не то. — Оскар прокашлялся. — Джентльмены, вы не хотите выйти на улицу и побеседовать там? Мне кажется, нам уже пора отплывать.

Они поняли Оскара с полуслова. Фонтено сердечно распрощался с хозяином. Они вышли из хижины и не торопясь двинулись по деревенской улице, провожаемые странными улыбками жителей. Оскар думал о том, как получилось, что оба его телохранителя хромы.

Наконец они добрались до берега, где причалил их катер.

— Так в чем там дело? — поинтересовался Кевин.

— Дело в том, что этот старик может думать одновременно о двух различных вещах.

— Что ты имеешь в виду?

— Я думаю, тут какое-то вмешательство в нервную систему. Он может совершенно осознанно делать два разных дела одновременно. Он не дал ребенку пораниться, поскольку ни на секунду не выпускал его из виду. И даже больше: пока он работал резцом, успевал еще следить и за бутылью. Он прислушивался к звуку капель, чтобы успеть заменить бутылку, и в то же время занимался работой. Ведь он даже не посмотрел в ту сторону. Поскольку он просто считал капли!

— То есть у него как бы два мозга, так? — протянул Кевин.

— Нет, у него только один мозг. Но на его внутреннем экране не одно, а два окошка, и он может видеть их оба.

— А-а, мультиплекс.

— В точку. Да, так и есть. Точно.

— Как же у него это получается, — Фонтено недоверчиво покосился на Оскара.

— Моя подружка получила Нобелевскую премию за исследование нейронных основ внимания, — сообщил Оскар. — Считалось, что это еще много лет не найдет практического применения. Так предполагали. Понятно? Уверен, что здесь приложил руку Зеленый Хью.

— А как ты сумеешь доказать, что этот человек действительно может держать в уме две вещи одновременно? Как можно доказать, что он вообще думает?

— Это трудно. Но возможно. Потому что здесь все такие. Поэтому они и не скучают. Поэтому они молятся.

Они ведь молятся непрерывно. И я бы не удивился, если бы выяснилось, что у всех этих молитв какая-то другая цель. Думаю, это своего рода реле между двумя разными потоками сознания. Они рассказывают Богу, о чем они все время думают, таким образом могут прояснить это для самих себя. Вот что Кристоф пытался объяснить нам с помощью пения и плясок вокруг «пылающего сердца».