Сергей Фомичев: Серая Орда

Для Сокола такое поведение зверьков стало полной неожиданностью. Они с Меной смогли заговорить только самцов, (те оказались податливее), и предполагали всего-навсего натравить их на стаю. В дупле, в преддверии полного разгрома, чародею пришла мысль дождаться, когда мимо рубежа будет проползать Голова и напустить пленных тварей на него. Сокол переиначил заговор, но вовсе не ожидал, что чары окажутся заразными.

Взаимное истребление в считанные мгновения погубило крыс больше, чем смогли уничтожить люди вкупе с овдами и вурдами за восемь часов. Самкам не удалось выстроить надёжную защиту. Предатели прорывались и терзали Голову, отрывая от него кусочки. Крохотные, на первый взгляд, кусочки, но и самцов были многие тысячи.

Голова умирал. Умирал молча. Тело его меняло очертания, расплывалось, собиралось вновь, некоторые из предателей оказывались внутри. Но спастись от всех предводитель не мог. Он обмяк, повял, скукожился. Куски плоти отслаивались, подобно тому, как спадает с костей переваренное мясо. И, наконец, Голова развалился множеством слизистых шматов, в каждый из которых тут же вцепилось по сотне тварей.

Предводитель исчез.

Некоторое время, зверьё ещё подбирало остатки, жамкая челюстями. Некоторое время продолжалась междоусобная грызня. Потом, словно одумавшись, крысы начали разбегаться по сторонам.

Их никто не преследовал — не осталось сил. Да и не было смысла в дальнейшем истреблении. Крысы и крысы, чуть крупнее, тех, что давно прижились возле людей. Лишним нахлебником больше: не велика беда.

Правда, как потом оказалось, эти, что Головы отведали, очень умными стали. И расплодившись, мало-помалу вытеснили из домов более слабых сородичей. Но то уже отдельная повесть.

Убитых оказалось много. Ранений, укусов, царапин не удалось избежать никому.

К великой печали овд погибло большое число лошадей. Девушки бродили по полю, стараясь спасти хотя бы некоторых из них. Ополченцы, скинув парящие жаром телогрейки, собирали мёртвых. Мена занималась ранеными, Вармалей хлопотал над Каваной, найденной в засеке.

Власорук с Быстроногом, разыскав истерзанное тело Евлампия, схоронили его возле холма. Затем, подобрав несколько не слишком побитых крысиных шкурок, занялись починкой одежды.

Заруба совсем озверел от жгучего порошка. Он прислонился к дереву и лихорадочно протирал глаза. При этом так сочно матерился, что воины, подбиравшие убитых, восторженно улыбались, а овды кривились, стараясь оказаться от воеводы подальше.

Эрвела подъехала к нему и, соскочив с коня, весело спросила:

— Что, Малк, старость не в радость?

— Кто это? — дёрнул головой на голос Заруба. — Ты, дев лесных владычица?

Ничего не ответив, та принялась крошить луковицу под его носом. Это возымело нужное действие — глаза Зарубы стали обильно мокнуть и скоро сквозь слёзы он смог разглядеть окружающий мир. Увидев влагу и на лице Эрвелы, воевода улыбнулся.

— Не по мне ли плачешь, девица? — спросил он, со вздохом.

— Тьфу на тебя, Малк, — рассмеялась овда, размазывая по щекам слёзы.

Тут она увидела, как Сокол спустился с вышки, и, миновав рубеж, устало побрёл к Сосновке, где всё ещё держались обособленно вурдовы сонары.

— Пожалуй, стоит поблагодарить давних врагов, — задумчиво произнесла Эрвела и, вспрыгнув в седло, отправилась догонять чародея.

О чём они говорили, никто из людей не услышал. Но вскоре над отрядом поднялись носилки со Старейшей, и вурды скрылись в лесу.

Окрестности Коломны. Берёзовый Лог.

Полк уходил из села той же дорогой, на которой неделю назад явился.

Так и не случилось ему перейти Цну. Сперва тревожили откуда-то вынырнувшие ватаги. Ни днём, ни ночью покоя не стало. Сотника недосчитался полк, и многих бойцов. А потом и вовсе «отбой» от начальства пришёл. Не вышло на этот раз Мещеру покорить. До другого раза оставили.

Старика зарубили перед уходом. То, что он врага наводил, узнали случайно. В селе никто словом не обмолвился. Но слишком часто отлучался Яндар. Узнали.

Мичу отца за рекой схоронил, на мещёрской стороне. И в рощице той, говорят, с тех пор яндаров дух обитает.

Яндар, по-мещёрски, значит светлый.

Городец Мещёрский. День спустя.

Затевать шумные пиры не в обычаях лесного народа. Но, по правде сказать, и побед, подобных только что одержанной в этих краях не случалось со времён Соловья, который, прежде чем сгинуть, попортил немало крови захватчикам. Обитатели Мещеры старались жить тихо, на чужие земли не зарились, а собственную свободу предпочитали отстаивать с помощью тайных вылазок, ударов из-за угла, нежели в кровопролитных сражениях. Такой разумный подход до сих пор позволял не слишком многочисленным племенам сдерживать напор воинственных соседей, сохраняя свои верования, обычаи, свой уклад жизни.