Питер Бретт - Копье Пустыни

– Выпрямись, – прошипел Джардир на утреннем построении.

– Не могу, – захныкал Аббан. – Ни минутки не спал, болит каждая косточка!

– Не подавай виду, – посоветовал Джардир. – Мой отец говорил, что волки выбирают самого слабого верблюда.

– А мой – что надо спрятаться и подождать, пока волки уйдут.

– Молчать, недоноски! – рявкнул Каваль. – Дама идет.

Дама с Кераном прошли мимо, не заметив царапин и синяков новичков. У Джардира заплыл левый глаз, но наставники обратили внимание только на позу Аббана.

– Смирно! – рявкнул Керан, а Каваль вытянул Аббана по ногам кожаной плеткой. Аббан завопил от боли и едва не упал, но Джардир успел его подхватить.

Раздались смешки, и Джардир зарычал на Хасика, но тот лишь ухмыльнулся.

По правде говоря, Джардир тоже едва держался, но скрывал это. У него кружилась голова, болели руки и ноги, но он внимательно следил единственным здоровым глазом за приближением дама Хевата, выгнув спину. Наставники расступились перед священником и почтительно поклонились.

– Прискорбно видеть, как выродились воины Каджи, потомки самого Шар’Дама Ка, Избавителя, – фыркнул дама, сплюнув в пыль. – Должно быть, ваши матери мешали мужское семя с верблюжьей мочой.

– Неправда! – вырвалось у Джардира.

Аббан неверяще посмотрел на него, но Джардир не мог снести такого оскорбления. Керан бросился на него с пугающей скоростью, и мальчик понял, что совершил ужасную ошибку. Наставник вытянул его плеткой, сбив на землю. Голая кожа горела огнем.

Но даль’шарум на этом не остановился.

– Если дама говорит, что ты верблюжий ублюдок, значит так и есть! – приговаривал он, охаживая Джардира плеткой. Мальчик был одет только в бидо, ему было нечем защититься от ударов. Он вертелся, прикрывая больные места, но лишь подставлял Керану свежую кожу. Джардир голосил, но наставник распалялся все больше.

– Довольно, – произнес Хеват.

Избиение мгновенно прекратилось.

– Ты верблюжий ублюдок? – спросил Керан.

Джардир заставил себя встать. Его ноги подгибались, как размоченный хлеб. Мальчик не сводил глаз с занесенной плетки. Он знал, что, если не уймется, наставник убьет его. Он погибнет бесславно, и его дух тысячелетиями будет слоняться у врат рая вместе с хаффитами, завидуя праведникам в объятиях Эверама и ожидая перерождения. Подобная судьба страшила его, но отцовское имя – единственное, что у него осталось, и он от него не откажется.

– Я Ахман, сын Хошкамина из рода Джардира, – произнес он как можно спокойнее.

Мальчики дружно ахнули, и он приготовился к смерти.

Лицо Керана исказилось от ярости, и он замахнулся плеткой, но сдержался, повинуясь еле заметному жесту дама.

– Я знал твоего отца, мальчик, – произнес Хеват. – Он был настоящим мужчиной, но прожил мало и славы не снискал.

– Значит, я прославлюсь за нас обоих, – пообещал Джардир.

– Возможно, возможно, – проворчал дама. – Но не сегодня. Сегодня ты ниже любого хаффита.

Священник повернулся к Керану.

– Бросить его в выгребную яму, и пусть настоящие мужчины мочатся и гадят ему на голову.

Наставник улыбнулся и ударил Джардира в живот. Когда мальчик сложился пополам, Керан схватил его за волосы и потащил к яме. По пути Джардир взглянул на Хасика, ожидая увидеть ухмылку, но обнаружил смесь неверия и животного страха, как и на лицах других най’шарумов.

Эверам узрел хладный мрак Най и опечалился. Он создал солнце, источник света и тепла, чтобы заполнить пустоту. Он создал Ала, мир, и отправил его в вечный полет вокруг солнца. Он создал человека и зверей, чтобы служили ему, и увидел, как Его солнце дарит им жизнь и свет.

Но половину времени Ала был обращен к мраку Най, и создания Эверама терзал страх. Поэтому Он создал луну и звезды, чтобы они отражали свет солнца в ночи и напоминали Его созданиям, что Он рядом.

Так поступил Эверам и возрадовался.

Но Най тоже обладала волей. Она взглянула на творение, запятнавшее Ее безупречную темноту, и разгневалась. Она протянула руку, чтобы сокрушить Ала, но Эверам не дрогнул и удержал Ее руку.

Но Эверам отвел руку Най слишком поздно. Ее темные пальцы мазнули напастью Его совершенный мир. Чернильная тьма Ее злобы просочилась в камни и песок, разлетелась по ветру, растеклась маслянистым пятном по чистой воде Ала. Пронеслась по лесам, зашипела в жидком огне, что бурлит под землей.

В этих местах укоренились и выросли алагай. Создания мрака способны лишь убивать; уничтожать создания Эверама – их единственная радость.