Сергей Мишенев - Шпага мастера

Маэстро Камилло Прево, у которого начал обучаться маленький Филипп, однако, был горячим приверженцем старой школы. Он требовал от своих учеников точного следования классическому канону и добивался от них абсолютного изящества в каждом движении. Ведь он сам был сыном и учеником Пьера Прево, который, в свою очередь, учился у Батиста Бертрана. Того самого Бертрана, который ставил красоту на один уровень с искусством.

Отучившись у маэстро Прево девять лет, Филипп вернулся в Керкиньян и принялся активно насаждать парижское фехтование в патриархальном обществе маленького портового городка. Он организовывал турниры, проводил общедоступные занятия, приглашал авторитетных специалистов для чтения лекций и показательных выступлений… В конце концов его усилия увенчались некоторым успехом. Во всяком случае, с десяток молодых людей из уважаемых семей стали брать у него регулярные уроки, а сам маэстро приобрел определенную известность. И в какой-то момент, воспользовавшись обоими этими факторами, а также благосклонностью мэра, маэстро Дижон открыл этот самый фехтовальный зал на улице Святого Антония, назвав его «Школа фехтовальных искусств».

За несколько лет, ценой больших усилий, маэстро Дижон сумел превратить свой зал в заметный культурный центр. Здесь начали тренироваться многие молодые люди из хороших или, правильнее сказать, обеспеченных семей. Сюда стали заезжать мастера из других городов, знакомясь с молодым учителем и его строгой, немного старомодной методикой. А во время турниров, которые маэстро Дижон стал проводить каждый год, в зал съезжались самые уважаемые горожане, включая отцов города.

…До конца урока Альберта оставалось еще около четверти часа. Маэстро Дижон сосредоточился и вновь попытался исправить неадекватную технику нового ученика:

– Прервитесь, молодой человек. То, чем мы сейчас занимаемся, является основой основ, краеугольным камнем всей фехтовальной науки. Наша боевая стойка, наши передвижения и выпады далеко выходят за пределы общечеловеческих двигательных навыков. Поэтому нельзя делать это в обыденном, так сказать бытовом, человеческом состоянии. Ну представьте, что вы на молитве или исповеди, подумайте о том, что вы художник, создающий свое самое великое творение, или вспомните свою первую любовь и только тогда, только тогда, повторяю я, встаньте на боевую линию, лицом к лицу с самым главным человеком в вашей жизни – с вашим противником. Пока лишь воображаемым.

Альберт внимательно слушал и, казалось, запоминал каждое слово учителя. Маэстро Дижон приободрился и продолжил:

– А теперь вспомните, как вы, уставший, скажем, после охоты, приходите домой и без сил опускаетесь в старинное кресло. И именно так сейчас вам необходимо сесть в боевую стойку. Не встать, как вы это пытаетесь делать, а именно сесть! Сесть, как в старинное удобное кресло! Так меня учил мой учитель, а уж он знал толк и в креслах, и в стойках!

В какой-то момент маэстро Дижон с удовлетворением отметил, что дело сдвинулось с мертвой точки, и странный бездарный ученик с телом полубога начинает поддаваться таинственной мистерии учебного процесса. И тогда он приступил к самому главному и сложному элементу сегодняшнего урока – атаке с выпадом:

– И, наконец, мягко потянитесь рукой вперед, незаметно, но уверенно – так, как будто просите милостыню у случайного прохожего, так, как будто бы вы всего лишь собираетесь коснуться края его одежды, а затем резко и внезапно выстрелите ногами! Ваши ноги должны стать взрывом!

И тут едва заметное понимание, которое маэстро Дижон только что наблюдал в движениях нового ученика, мгновенно исчезло. Альберт как следует замахнулся и, разрушая все старинные каноны, сделал выпад, способный покрыть несмываемым позором любую фехтовальную школу. Учитель вздрогнул. Может быть, он просто издевается, этот ученик? Да нет, слишком много искреннего старания вкладывает новенький в процесс обучения, слишком он пытливый и внимательный. Только вот как можно быть таким бездарным? Маэстро снова (в который уже раз?) взял себя в руки:

– Должен вас огорчить, молодой человек, вы только что выполнили очень плохое движение. Но хуже всего то, что вместо показа укола вы сделали замах, поправ тем самым все основы фехтовальной культуры.

– Маэстро, но показ укола представляется мне настолько надуманным движением, что его и сделать невозможно, – Альберт не в первый раз обратился к учителю с вопросом, и учитель уже знал, что это будет совершенно идиотский вопрос. – Я стараюсь, но не понимаю, как можно мягко тянуться к противнику, которого собираешься проткнуть? Разве не правильнее, не естественнее было бы с решительным замахом вогнать в тело врага добрую половину своего клинка?