Андрей Мансуров: Разрешенная фантастика – 1

Вот если бы этот гарантированный запас вдруг исчез…

Или оказался непригоден к питью!

Льву Шестому пришлось бы высылать отряд для обеспечения подвода воды от родников: свежей, и годной к питью. А запруда, вернее, даже две, что насыпали твои воины по моему совету и твоему повелению, стали бы главной целью для нападения византийцев. Вот поэтому вокруг них и понасыпано сейчас редутов, и застругов с кольями – никому не пробиться! Из-за частокола твои восемь тысяч отличных стрелков без проблем положат хоть и все пятьдесят тысяч…

– А почему бы это вдруг, – тон князя, нарочито равнодушный, но по незаметным простому человеку признакам, показавший магу, что тот вовсе не так равнодушен, как хочет показать, и интерес, что прорезался сейчас у князя – неподдельный, – запас воды в подземной цистерне оказался бы… Испорченным? Ведь там… Вода не гниёт и не протухает?

– О, да, князь. Но… Для этого я и пришёл к тебе. Я знаю способ, как сделать её – не то, что непригодной для питья – а и ядовитой! Люди, испившие такой воды, приходят в дикое бешенство! Начиная убивать всех, кто окажется поблизости! Становятся вроде янычар-берсерков! Силы и ярости в них – словно втрое больше, чем у обычных воинов. И ещё – ядовитая слюна брызжет изо рта, грозя отравить и заразить тех, кого не удалось убить!..

А через несколько минут такие люди неизбежно умирают. В жутких корчах, с дикими криками от нечеловеческой боли, и с посиневшим лицом!

Воцарившееся молчание не нарушали даже сверчки-цикады. (Уж маг знал, как их!..)

Затем Князь спросил:

– Как же ты собираешься проникнуть в город, кудесник, если сам говоришь – его стены и высоки и неприступны?

– Прости, Княже, но это – уже не твоя забота. У нас, кудесников, есть и свои маленькие секреты. И, – Павсаний постарался, чтоб князь заметил, как дёрнулась его щека, – такие средства, про которые никому знать не надобно.

– Понятно. – князь тоже не захотел называть яды, наговоры, и преображения тела вслух, хотя в смысле как раз ядов кудесник мог бы кое-чему у него и подучиться, но хмыкнул неодобрительно, – Ты прав. Я бы непременно захотел посадить тебя на кол, предложи ты мне такое – до того, как наши первый и второй штурм отбили. С великими для нас потерями. Ты верно подметил – такое… Унизительно для воеводы. Однако…

Сколько тебе нужно времени? На то, чтобы проникнуть в город, и… Всё сделать?

– Три дня. Но нужно мне, Княже, не только время.

Ещё мне нужно, чтоб о моём участии в твоём славном походе никто и никогда не узнал!

Да и подозрительно будет, если вдруг, ни с того, ни с сего, столь хорошо укреплённый град – сдастся врагу, что и числом меньше гарнизона, и штурмом не взял крепостные стены…

Поэтому мне нужно, чтоб твои воины с твоими мастерами сделали вот что.

Поставили ваши корабли на колёса.

– Как?!

– На колёса. Навроде тележных, – маг почуял, что собеседник быстро всё понял, хотя и старается изобразить недоумение, – Чертежи я дам. За три-то дня – как раз управитесь. И когда подует попутный ветер – а он подует! – двинули эти корабли к стенам крепости. (Сами они всё равно не сдвинутся с места. Нужно будет подталкивать!)

Главное – не доходите до самих стен! Иначе греческий огонь найдёт себе пищу! А нам это вовсе ни к чему. Корабли должны… Остаться в целости.

– И почему же… Хм-м… Мы должны поставить корабли на колёса? И двинуть их?

– Это просто, Княже. Нам нужно, чтоб в хрониках об этом походе было написано нечто запоминающееся. Необычное. Такое, что сразу заставит говорить о нём, как о чём-то небывалом прежде. Чудесном! Объясняющим, чего якобы убоялся наш драгоценный Лев Шестой.

И уж совсем нам не нужно, чтоб люди знали, что покорён был Царьград не силой оружия и не храбростью твоих воинов (При всём моем, княже, к ним уважении!), а коварной, подлой, предательской хитростью. Убившей сотни и тысячи воинов и простых людей, женщин, детей, стариков – без всякой битвы. И вынудившей Императора согласиться на любые условия врага – только бы спасти умирающих от жажды горожан!

Так что пусть число твоих воинов для летописцев этого Похода будет… Скажем, не восемь, а – восемьдесят тысяч. Кораблей – не двести, а – две тысячи. И враг, устрашившись диковины – кораблей на колёсах! – как бы сам откроет врата города, и выплатит дань: чтоб сохранить хоть часть своих богатств. И – видимость независимой столицы. Независимого государства.

Молчание затянулось на несколько минут. Князь… делал вид, что думает.